Территория милосердия

ФОТО из личного архива В. В. Стрижелецкого

Сообщения о том, что под прием пациентов с коронавирусом перепрофилируют ту или иную клинику, уже стали привычными.

А вот как это происходит на практике, многие даже не догадываются. Сделать из обычной больницы инфекционную – не вывеску сменить. В таких стационарах должны быть предусмотрены отдельные боксы, зеленая зона обязательно отделена от красной специальным шлюзом. А медицинский персонал, который прежде не имел дела с тяжелыми вирусными инфекциями, необходимо не только полностью обеспечить средствами индивидуальной защиты (СИЗами), но и научить работать в новой реальности. Трудно? Конечно.

«Если от перенапряжения нервы врачей на пределе, я говорю – улыбайтесь и просто делайте свою работу», – комментирует наш собеседник. Валерий Викторович СТРИЖЕЛЕЦКИЙ – заслуженный врач РФ, профессор медицинского факультета СПбГУ.

– Когда весной больница была перепрофилирована под ковид, было не до улыбок. Работу клиники пришлось менять кардинально?

– И в сжатые сроки. Ведь наш стационар никогда не был инфекционным. Мы первыми в городе переделывали под ковид крупную многопрофильную клинику. И, как первопроходцам, нам было нелегко.

Самая сложная задача – создание красной зоны, в которую попасть можно только через специальный санитарный пропускник. За прообраз мы взяли аналогичное сооружение столичной больницы в Коммунарке.

Но разработать собственный проект, который вписывался бы в наши стены, нам помогли специалисты военной медицины и Росатома. За две недели они сумели найти точное инженерное решение и даже подобрали материалы. А потом началась грандиозная стройка, ради которой пришлось идти на жертвы.

В санпропускник были переоборудованы отделения гинекологии и травматологии на седьмом этаже. Они были выбраны как самые малопригодные для лечения больных с коронавирусной инфекцией, потому что туда не проведены кислородные магистрали.

Когда строители крушили стены и перегородки, мне было больно видеть, как рушится то, что создавалось с такой любовью. Но любое «военное время» диктует свои условия. Всего за три недели были построены шлюзы, установлен тоннель дезинфекции, смонтировано 28 душевых кабин, оборудован временный склад и пункт выдачи СИЗов, сделана комната отдыха для сотрудников.

Еще нам пришлось полностью реорганизовать операционный блок и в 2,5 раза увеличить количество реанимационных коек, протянуть ко всем палатам кислородный провод и оборудовать каждое коечное место кислородными розетками.

В срочном порядке решили вопрос обеспечения всех сотрудников СИЗами и средствами дезинфекции, а саму клинику специфическими лекарственными препаратами, многие из которых до пандемии врачам были неизвестны.

Поскольку наши потребности сильно опережали их производство, приходилось налаживать новые связи, искать поставщиков, производителей... Однако при поддержке комитета по здравоохранению и правительства города нам это удалось.

Короче, трудились, как говорится, днем и ночью, но к моменту открытия больницы все было готово.

– И буквально в первый же день в СМИ появились пугающие фотографии из вереницы машин скорой помощи у стен больницы. Из-за чего скапливалась такая очередь?

– Из-за того, что алгоритм поступления пациентов пришлось в корне менять. Если в Боткинской больнице для приема пациентов с инфекциями все приспособлено изначально, там есть изолированные боксы с отдельными входами, то у нас вход – один-единственный.

По санитарным нормам, в приемном покое могут находиться шесть человек, но в период эпидемии эта норма не работает. Столпотворение может стать очагом заражения, что представляет опасность уже не только для пациентов, но и для врачей. Поэтому в приемный покой людей запускали по очереди.

На практике это выглядит так. В приемном покое дежурят две бригады по четыре человека. Каждый врач работает по четыре часа, потом идет отдыхать и вновь выходит на смену. Медсестры встречают поступающего пациента, делают минимальный набор измерений – температуру тела, сатурацию, частоту пульса, давление и заполняют чек-лист, определяя степень состояния больного – легкая, средняя и тяжелая. В зависимости от этого определяется его очередь к врачу. Легких самостоятельно отправляют на компьютерную томографию (КТ), а потом уже их осматривает врач. Пациенты, которые требуют большего внимания, сразу идут на осмотр к доктору, а тяжелых отвозят в реанимацию. Все эти потоки регулируют сестры, а диспетчер находится за стеклом и оформляет документы.

Не забывайте: прежде чем принять очередного больного, необходимо провести еще обработку помещения.

Естественно, при таком алгоритме быстро «переварить» хлынувший поток пациентов было очень сложно. Помню случай, когда только за одну ночь врачи приемного покоя приняли около 180 человек.

– Но опыт работы с инфекционными больными у вас все-таки был. В прежние годы, когда в городе бушевал грипп, в вашем стационаре развертывали койки для таких пациентов.

– Не стоит сравнивать вчера и сегодня. В этом году кардинально поменялось все. Во-первых, потому, что мы впервые были перепрофилированы целиком, а не частично. Во-вторых, как я уже говорил, нам пришлось существенно менять планировку здания. В-третьих, меры безопасности, которые мы использовали, – беспрецедентны. Ведь COVID-19 протекает гораздо тяжелее, чем грипп.

Да и вообще эта инфекция оказалась настолько необычной, что ее клиническая картина первоначально даже врачей могла ввести в заблуждение. Человек вроде неплохо себя чувствует, а в легких уже происходит разрушительный процесс. Понятно, что такое неоднозначное поведение вируса ставило в тупик и пациентов.

Помню, что в начале эпидемии к нам поступали много паникеров с легкими проявлениями ОРВИ, которые до дрожи боялись коронавируса и требовали госпитализации. Когда КТ подтверждала, что у человека нет пневмонии, врачам приходилось долго их убеждать, что лучше подлечиться дома. Но были и ковид-диссиденты, которые приезжали с большим поражением легких и не верили, что вирус существует. Да и сегодня такие товарищи не редкость. Самое страшное, что среди них есть медики, которые, будучи больными, кашляя и задыхаясь, до последнего момента продолжали работать и заражать окружающих.

Радует, что теперь мы по крайней мере знаем врага в лицо и худо-бедно научились с ним бороться. А в начале эпидемии докторам приходилось осваивать методы дыхательной поддержки, в частности, неинвазивную вентиляцию легких, внедрять новые схемы лечения.

Были дни, когда сотрудники работали на пределе своих возможностей, особенно в критических ситуациях. Например, когда в городе не хватало кислорода, а машина, которая его везла из Москвы, сломалась в дороге. На карте стояли жизни больных. Мы, конечно, подготовили дополнительно кислородные баллоны на экстренный случай, но ситуация была очень тревожной и неординарной. К счастью, все обошлось без эксцессов.

– Не зря весной на врачей смотрели как на героев. Сегодня отношение не изменилось?

– Действительно, весной петербуржцы без преувеличения сплотились вокруг медицинских работников. Мы чувствовали небывалую поддержку как крупного бизнеса, так и простых людей. Они делали все, чтобы облегчить нам жизнь. И это единство давало силы!

Да и сегодня горожане с большим пиететом относятся к людям в белых халатах. Правда, встречаются отдельные граждане, которые пытаются выплеснуть свою усталость и раздражение на врачей и медсестер, то есть на тех, кто им помогает, не жалея собственного здоровья.

Недавно мы провели в красную зону одну слишком раздраженную родственницу пациента, чтобы она посмотрела, как лечат ее отца, находившегося в тяжелейшем состоянии, и как выглядит труд медперсонала. Через 10 минут пребывания в не пропускающем воздух защитном костюме, надетом поверх хирургического белья, в изолирующих очках, респираторе высокого класса защиты, двух парах перчаток и высоких бахилах эта молодая женщина попросилась «на выход». Причем, как вы понимаете, она не работала, а только прошлась по отделению. Больше никаких вопросов у нее не возникало.

– Вирус сравнивают с нашествием врага. Если в марте, пользуясь военной терминологией, была объявлена всеобщая мобилизация, то когда прошла условная Сталинградская битва?

– А кто сказал, что она уже состоялась? Мне кажется, что в лучшем случае в конце июня мы выиграли «битву за Москву». В мае-июне в нашей больнице реанимационные койки были заполнены под завязку, а все силы врачей были брошены на поиск наиболее эффективного лечения.

Боролись за каждого пациента. Вырвать человека из лап вируса удавалось не всегда. Но ощущение победы и явного перевеса сил на сторону медиков пришло, когда сняли с ИВЛ пациента в возрасте 72 лет со стопроцентным поражением легких и отягчающими заболеваниями – ожирением и сахарным диабетом. Бой за него шел с конца мая до середины июня. Ну а самой большой радостью для всех стало выздоровление 103-летней бабушки.

Сегодня клиническое мышление и опыт позволяют врачам как можно дольше оттягивать момент перевода тяжелых пациентов на ИВЛ и определять наиболее эффективные режимы вентиляции легких. Можно сказать, что мы научились предугадывать прогрессирование осложнений, научились применять схемы предупреждающей противовоспалительной терапии, понимать течение заболевания, прогнозировать его. Несмотря на это, вирус не побежден.

Так что если вернуться к сравнению с войной, то этой весной для нас был 1941 год, нападение было неожиданным, и его масштаб никто не мог предсказать. Сейчас, скажем, год 1942-й. Но «Сталинград» еще впереди.

– О потерях всегда трудно говорить. Больнице Святого Георгия их тоже не удалось избежать, несмотря на все усилия по обеспечению безопасности врачей.

– Режим безопасности и защиты сотрудников у нас организован на очень высоком уровне. С первых же наших ковидных дней все медики стали получать полные комплекты средств индивидуальной защиты. К сожалению, не все ситуации управляемы. Очень многое зависит от исходного состояния человека, наличия сопутствующих заболеваний и способности организма реагировать на сам вирус... Да. Мы потеряли коллегу, друга, соратника, заведующего 2-м терапевтическим отделением Игоря Олеговича Менакера, это останется с нами на всю жизнь.

– Наверное, мечтаете приблизить то время, когда больница вновь вернется к своей многопрофильной деятельности.

– Мы и сегодня оказываем хирургическую помощь, но только пациентам в остром состоянии, если заболевание сочетается с ковидом. Это еще более тяжелые больные. Недавно, например, была проведена операция по реваскуляризации конечностей у пациента, зараженного ковидом.

Конечно, количество операций значительно снизилось и несравнимо с тем, что было раньше. До пандемии плановые операционные собирались переводить на работу в две смены – настолько мы были востребованы! Но врачи, которые стали инфекционистами, не жалуются.

У меня замечательный коллектив – работоспособный, молодой. Люди могли уволиться, пойти в другой стационар, но все остались. Наоборот, возрастные врачи и сестры, которых мы отстранили от работы из-за опасности заражения, просятся обратно.

Отдельный низкий поклон нашим сестрам. Сегодня, когда ухаживать за тяжелыми больными в клинику не приходят родственники или сиделки, вся эта работа легла на их плечи. Вот уж кто совершает такие же героические поступки, как их соратницы во время войны, которые вытаскивали с поля боя раненых бойцов! И это не красивые слова.

Пациенты с коронавирусом большую часть времени должны лежать на животе. Больные, находящиеся на искусственной вентиляции легких, не могут двигаться самостоятельно, и их необходимо переворачивать. Среди этих пациентов много людей с разной степенью ожирения, что, как оказалось, является одним из главных факторов, приводящих к тяжелым осложнениям. В отделении анестезиологии и реанимации, например, остались всего трое врачей-мужчин, и медсестрам наравне с ними приходится по нескольку раз в день поворачивать больных, вес которых доходит до 150 килограммов. При этом смотреть за электродами и катетерами, чтобы ничего не отключилось и не перепуталось. Плюс быть заботливыми и милосердными к болеющим людям.

– Что ж, девиз вашей больницы «Традиции милосердия». Это дань истории или ваша принципиальная позиция?

– Георгиевская больница сестер милосердия была основана 26 ноября 1870 года, и заложенные тогда традиции действительно сохраняются, являясь фундаментом, на котором строится наша повседневная работа.

Милосердие – мощная сила, она играет важную роль в выздоровлении больного. Не зря медсестер когда-то называли «белыми голубками». Лев Николаевич Толстой определял милосердие как любовь, которая является основополагающим и единственным нравственным законом. Сегодня общество стало суровым, люди разделены по социальному статусу, но пациенты по-прежнему нуждаются в сострадании, ведь для них любая больница – это территория переживаний и надежд, которые они разделяют с нами, медиками, чаще всего – с медицинскими сестрами.

– Когда выйдет приказ о возвращении к мирной жизни, какие невыполненные из-за пандемии планы вы начнете реализовывать прежде всего?

– Начинать будем с грамотного демонтажа санпропускника, скорее всего, минимального, чтобы быть во всеоружии, если в городе случится новая вспышка инфекции. Вторым шагом будут грандиозные санитарно-эпидемиологические мероприятия – вентиляция, обработка всех помещений. Одновременно будем налаживать организацию лечебного процесса.

Но этого мы не боимся, потому что все давно мечтают о своей прежней работе. И самое главное, что при участии правительства города мы реализуем давно назревший план ремонта двух отделений и полной реконструкции приемного покоя. Это позволит в несколько раз увеличить пропускную способность и создать комфортные условия для пациентов.

– Ваши мечты не обгоняют возможности?

– Когда есть возможность, это уже не мечта, а план действий. Его осуществление и дает стимул развиваться и двигаться дальше.

Семь лет назад я пришел в стационар в надежде увидеть его таким же, каким запомнил, когда в конце 1980-х работал здесь молодым хирургом. Мы тогда одними из первых начинали развивать лапароскопические технологии. Но то, что я обнаружил, повергло меня в уныние – больница двадцать лет не ремонтировалась, на стенах облупилась штукатурка, полы зияли дырами, в палатах стояла старая мебель, а персонал потерял всякую надежду на позитивные перемены. Рейтинг клиники был настолько низким, что пациенты отказывались от плановой госпитализации.

Даже оснащение единственного в городе гнойно-септического отделения, в котором работали высочайшие профессионалы, было морально устаревшим, а новые хирургические технологии там использовали очень мало.

Я понимал, что привести больницу в порядок, развивать здесь эндовидеохирургию в разных направлениях – урологии, гинекологии, травматологии – без административного ресурса невозможно. Поэтому одним из условий, которые я поставил в ответ на предложение возглавить больницу Святого Георгия, было создание здесь современной интегрированной операционной. И она была включена в план капитального ремонта больницы и открыта на следующий год.

Теперь это современный операционный зал, полностью отвечающий всем инновационным требованиям и сочетающий в себе достижения как мировой медицины, так и информационных технологий.

– Нынешний, юбилейный для больницы, год сулил столько всего интересного, «подарка» в виде пандемии вы, наверное, совсем не ожидали. Как будете праздновать 150-летие теперь?

– Коронавирус я расцениваю как своеобразное испытание, которое коллектив выдерживает с честью. Ведь за свою большую и славную историю стационар пережил много тяжелых периодов.

Конечно, мы планировали на ноябрь много праздничных мероприятий, собирались провести врачебные и традиционные сестринские конференции с международным участием, сделать большой праздник не только для наших сотрудников, но и для медицинской общественности города. Но мы их не отменили, а отложили на время.

Кстати, самому знаковому событию ничто не помешало произойти – к юбилею больницы мы написали большую историческую книгу, которая сейчас готовится к изданию. Это уникальный труд, выполненный на основе большого архивного материала и воспоминаний современников.

Как только закончится пандемия, мы реализуем и все остальное. Мы живем, глядя в будущее, и даже сегодня строим амбициозные планы.