Никого не очерняем и не обеляем
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции — заведующий музеем на Гороховой, 2, Сергей СПИРИДОНОВ.
История спецслужб — настоящий исторический клондайк. Тема едва ли не самая закрытая, именно поэтому в ней возможны сенсации. Другое дело, что спецслужбы достаточно неохотно делятся своими тайнами. К примеру, легендарный советский разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов прекратил свою работу в середине 1930‑х годов, но совсем недавно представитель Службы внешней разведки официально заявил, что полностью все материалы, связанные с Быстролетовым, не будут рассекречены никогда… Тем не менее в последние годы в музее «История политической полиции и органов государственной безопасности России. XIX – XX века» на Гороховой ул., 2, нередко проходят выставки, которые приоткрывают подробности операций спецслужб, совершенных в 1960‑х, 1970‑х и даже 1980‑х годах.
— Сергей Леонидович, неужели спецслужбы в этом отношении стали более открытыми?
— Поверьте, раскрывая свои тайны из прошлого, они никогда не скажут лишнего. И если уж сочли возможным поделиться какими‑то подробностями, значит, срок давности по этим делам прошел, а на то, чтобы представить такие материалы широкой публике, получена отмашка с самого верха. Естественно, все эти документы рассекречены. Какой‑либо самодеятельностью мы в музее не занимаемся: это невозможно просто по определению.
Другое дело, что многие материалы появились в нашем музее благодаря ветеранам спецслужб, которые уже давно нам помогают. Один из них, дружбой с ним мы особенно дорожим, — полковник КГБ в отставке Иван Егорович Морозов. Родился он в 1931 году, пережил в Ленинграде первую блокадную зиму, в 1942‑м семья была эвакуирована. Вернувшись, трудился в строительно-монтажном тресте, восстанавливал дома и предприятия, разрушенные в годы войны. Однажды юношу пригласили в соответствующее учреждение и предложили попробовать свои силы на новом поприще…
В органах госбезопасности Морозов прошел путь от рядового сотрудника до начальника отдела поисково-оперативной службы управления КГБ СССР по Ленинграду и области. Участвовал в розыске немецко-фашистской агентуры, затем его сферой ответственности стали советские граждане, пытавшиеся предложить свои услуги иностранным спецслужбам. На языке спецслужб таких людей называли «инициативниками».
Будучи начальником отдела наружного наблюдения, Иван Морозов непосредственно участвовал в разработке и проведении операции «Крот». В ходе нее в июне 1973 года был взят с поличным капитан-лейтенант ГРУ Константиновский, установивший связь с иностранными разведками. Фотографии оперативной съемки представлены ныне на выставке «(НЕ) секретные материалы». Эти материалы интересны тем, что показывают непосредственную «кухню» органов госбезопасности. Подобное мы видим только в кино, но там во многом представлены фантазии режиссеров и сценаристов.
Давнее и плодотворное сотрудничество связывает наш музей и с бывшим следователем Ленинградского управления КГБ Владимиром Васильевичем Егеревым. Под его редакцией выходит серия сборников «Следствие продолжается…», посвященных истории органов госбезопасности, в них участвуют и историки, и ветераны спецслужб.
В свое время он вел «разработку» художника Михаила Шемякина и приложил немало усилий, чтобы тот смог покинуть СССР, избежав тем самым грозившего ему ареста. Был выбран вариант «бесшумного выезда из страны». Шемякин считает, что Егерев по большому счету его спас, и они до сих пор поддерживают дружеские отношения. Шемякин, кстати, благодаря Егереву несколько раз был в нашем музее.
Много материалов передал нам также генерал ФСО Борис Константинович Ратников, к сожалению, несколько лет назад ушедший из жизни. Он охранял президента России Бориса Ельцина во время августовских событий 1991 года. В нашей экспозиции представлен документ — благодарность, которую Ельцин выписал ему рано утром 22 августа за обеспечение его безопасности в критические часы путча ГКЧП.
Вообще дружное сообщество ветеранов спецслужб постоянно пытается нам помочь материалами, советами и консультациями. Правда, среди тех материалов, которые передали музею, есть такие, которые мы пока не решаемся представлять широкой публике. Хотя и гриф «секретно» с них снят. Речь, к примеру, о документах, связанных с военными действиями в Чечне в 1990‑х годах. Их очень тяжело воспринимать чисто в психологическом плане.
— Скажите, а что больше интересует посетителей: тайная политическая полиция XIX века, ВЧК или деятельность спецслужб в ХХ веке?
— Больше всего эмоций вызывает, пожалуй, мемориальный кабинет Феликса Дзержинского. Причем не только у простых посетителей, но и у сотрудников спецслужб. Для них это как начало начал… И всегда неподдельный интерес вызывает раздел музея, посвященный разведке — предвоенного и военного времени.
Лично для меня одна из самых знаковых фигур — разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов. В Германии в 1930‑х годах ему удалось получить шифры и коды внешнеполитического ведомства Великобритании и ценные документы из английского посольства в Берлине. Кроме того, Быстролетов передал в центр германские шифры, добыл австрийские, итальянские и турецкие шифрматериалы, а также секретные документы гитлеровской Германии.
Его карьера оборвалась внезапно. В годы большого террора он был арестован и осужден на двадцатилетнее заключение в лагерях. Легендарный разведчик вышел на свободу только в 1954‑м, спустя два года был полностью реабилитирован…
Еще один легендарный разведчик — Герой Советского Союза Виктор Лягин. Ему посвящена часть постоянной экспозиции. В июле 1941 года он под именем инженера Виктора Корнева объединил и возглавил два с половиной десятка разрозненных подпольных групп и создал в оккупированном нацистами городе Николаеве крупнейшую разведывательно-диверсионную группу. Она добывала ценную информацию о противнике и осуществляла крупные диверсии, в том числе на судостроительных предприятиях оккупированного города. В результате деятельности группы немцам не удалось наладить судоремонт на верфях северного побережья Черного моря. Увы, Лягин стал жертвой предательства: в феврале 1943 года он был схвачен гестапо, подвергнут жесточайшим пыткам, но никого не выдал.
Многие материалы, связанные с Лягиным, появились в нашем музее благодаря его внуку Алексею Есипову. С его подачи мы даже перенесли в наши фонды мемориальную доску, посвященную разведчику. Она была установлена на проходной электромашиностроительного завода, где Лягин работал в 1930‑х годах инженером, перед тем как перейти на службу в органы госбезопасности. Завод находился на Выборгской стороне в Красногвардейском переулке, недавно был закрыт, а здания снесли под строительство жилого комплекса.
— Доска могла просто исчезнуть, если бы музей ее не сберег?
— Да, именно так… Вообще концепция музея сегодня — непредвзятый рассказ об истории органов госбезопасности. Мы стараемся стоять на позициях академической науки, подавая историю во всем многообразии, и исходим из того, что спецслужбы работают прежде всего для обеспечения безопасности страны. Так было, есть и будет.
Мы никого не очерняем и не обеляем. И вовсе не обходим стороной период репрессий 1930‑х годов, но говорим, что органы госбезопасности — инструмент проведения определенной государственной политики. Чекисты сами, в конце концов, немало пострадали от репрессий. И мы делаем акцент на том, что в истории органов госбезопасности немало героических страниц, ничего и придумывать не надо.
Применительно к блокаде Ленинграда знаковой фигурой является руководитель управления НКВД по городу и области Петр Кубаткин. Он практически идеально наладил работу органов безопасности в осажденном городе. Нацистам не удалось совершить практически ничего из того, что они планировали. Теракты, диверсии, выступления «пятой колонны» — все так и осталось несбыточной мечтой.
Удивительная личность, связанная с битвой за Ленинград, — Мелетий Малышев. Его отправили с заданием за линию фронта — внедриться в немецкую школу по подготовке агентов. Чтобы попасть к немцам, он сдался в плен во время боя. Был тяжело ранен, ему даже ампутировали часть ступни. Прошел многочисленные проверки нацистов, добился абсолютного доверия, получил доступ к секретной информации. В январе 1944 года был заброшен немцами на советскую сторону, после чего представил ценные сведения о подготовке фашистских шпионов в разведывательных школах Абвера и заброске их в тыл советских войск.
И что самое интересное: после войны Малышев стал ученым, доктором исторических наук, многие годы трудился на историческом факультете ЛГУ. Его награды и личные вещи хранятся в нашем музее. Увы, никаких мемуаров он не оставил. Во время работы на истфаке Малышев свою боевую биографию никогда не афишировал…
А как можно забыть такую героическую страницу битвы за Ленинград, как участие в ней войск НКВД? Да, они действительно создавались для весьма специфической работы, но с началом войны в связи с критическим положением на фронтах часть дивизий НКВД была брошена на передовую, перейдя в непосредственное подчинение командования фронтов. Их направляли на те участки, где нужно было любыми средствами остановить наступление противника.
— И часто они выполняли роль последнего резерва, стояли насмерть…
— Да, так что никаких преференций на фронте у них не было. Единственная «привилегия» — принять удар на себя, пойти в штыковую атаку и погибнуть…
Когда под Ленинградом было особенно тяжело, войска НКВД использовали на самых опасных направлениях. Бойцы этих подразделений сражались на Карельском перешейке и Пулковских высотах, под Урицком, на рубежах у Кировского завода, защищали крепость Орешек, дрались с врагом на Невском пятачке.
Помимо тяжелейших сражений на передовой бойцы дивизий НКВД продолжали выполнять задачи, изначально стоящие перед внутренними войсками: несли охрану важнейших военных предприятий Ленинграда, правительственных зданий и железных дорог, обеспечивали безопасность Дороги жизни, боролись с диверсантами и парашютистами, выявляли дезертиров…
Эти и другие темы постоянно звучат на наших всероссийских исторических чтениях «Гороховая, 2», которые в нынешнем году прошли уже в двадцатый раз. По традиции, на них съезжаются историки органов госбезопасности со всей России, получается очень представительный научный форум. И темы — самые разнообразные.
В истории органов госбезопасности есть ведь порой весьма неожиданные повороты. Комитету госбезопасности нередко приписывают заслугу открытия Ленинградского рок-клуба в 1981 году. На самом деле процесс его создания был долгим, и большие усилия к этому приложили сами участники рок-движения. Однако выходу из подполья ленинградской рок-культуры действительно серьезно и совершенно осознанно поспособствовал чекист — начальник управления КГБ по Ленинградской области Даниил Носырев.
На одном из совещаний он резко перебил докладчика, рисовавшего апокалиптические картины распада идеологии и социалистических ценностей: «Вы что тут нам картину конца света рисуете? Что это вы на шестьдесят четвертом году советской власти о врагах нашей культуры говорите? Так недолго и до «врагов народа» дойти! Нам партия поставила задачу защищать советских людей, а не репрессировать их, в том числе и всех ваших «непризнанных». Они такие же советские граждане, в конце концов!».
66‑летний генерал Носырев, бывший смершевец, лично возил в обком КПСС подписанные им самим аналитические документы, убеждал партийные, советские и комсомольские инстанции в необходимости разрешить в Ленинграде первый в стране рок-клуб. Доказывал: «Пусть эти волосатые свои буги-вуги официально в зале играют для тех, кому это нравится. Все будет лучше, чем по подвалам свои концерты давать, про которые «Голос Америки» всякую ерунду молоть будет…». И убедил!
— Об этом эпизоде есть что‑то в экспозиции музея?
— Нет, поскольку наша экспозиция обрывается на событиях 1953 года: именно тогда после смерти Сталина началась реформа органов госбезопасности. Следующий период нам показывать просто негде: в музее не хватает помещений. Коллекция, как вы, наверное, догадались, собрана уже достаточно большая, но пока приходится довольствоваться временными выставками.
В историческом здании столичного градоначальства, где мы находимся, теоретически есть возможности для расширения нашей экспозиции. На эту тему было уже написано много писем, обращений от руководства нашего музея. Но пока ситуация не сдвигается с мертвой точки. Мы можем только мечтать и надеяться…
Кстати, у нас часто бывают посетители, которые оказались в нашем музее достаточно случайно. Потом признаются: «Увидели табличку на входе, заинтересовались, решили зайти». Или бывает так, что люди звонят, спрашивают: «Прочитали в Интернете, что есть такой музей. А он доступный?». И такие звонки — каждую неделю.
То есть многим кажется, что если музей про тайную политическую полицию и спецслужбы, то он по определению ведомственный и попасть в него очень трудно. А мы ведь единственный на всю нашу страну общедоступный музей истории спецслужб. Нигде такого больше нет!..
Комментарии