Что такое эта скрипка

ФОТО Вероники ЖУКОВОЙ/предоставлено организаторами выставки скрипичных мастеров

Гость редакции — скрипичный мастер и реставратор Рафаил АРОЕВ

В Шереметевском дворце прошла V всероссийская выставка скрипичных мастеров. Вокруг нее была целая программа мастер-классов и концертов, конкурс (слепые прослушивания скрипок) и научная конференция… С одной стороны, почти все события были ориентированы на музыкантов, специалистов, знатоков. С другой — интересны каждому, кто интересуется музыкой, историей, изящными искусствами и… тайнами старых мастеров. Наш сегодняшний собеседник, художественный руководитель этой выставки, рассказал о том, как рождаются скрипки, и о секретах тех, кто их делает.

— Рафаил, когда в России появились первые скрипичные мастера?

— Один из первых знаменитых мастеров появился у нас в начале XIX века. Его звали Иван Батов, и он был крепостным графа Николая Шереметева, замечательно талантливым человеком. После того как мастер поднес Александру I скрипку своей работы, а самому графу — виолончель, тот дал ему и его семье вольную. Поэтому Шереметевский дворец считается колыбелью скрипичных мастеров.

Родоначальником современной русской школы называют Анатолия Лемана, который жил и работал уже во второй половине XIX столетия. Он был литератором, очень плодовитым человеком, написал много разных трудов, в том числе целую серию книг о скрипке.

В 1921 году в Москве появилась организация под названием «Государственный институт музыкальной науки» (ГИМН). При этом институте была собрана комиссия по музыкальному инструментоведению, и в нее входили такие яркие мастера, как Евгений Витачек, Тимофей Подгорный, Георгий Морозов, Николай Фролов… Они занимались научными основами скрипкостроения, размышляли о том, как добиться хорошего звучания, правильно построить скрипку.

— Русские скрипки отличаются от европейских?

— Наши мастера, такие как Леман, пытались разработать собственную форму. По сути, она подобна страдивариевской, итальянской, но при этом могут быть незначительные изменения в размерах корпуса — ширине плеч, талии. Они измеряются в миллиметрах, однако это дает различия и в звучании.

— Где и как обучаются скрипкостроению?

— Эта профессия переходит по наследству — из рук в руки, из уст в уста. Сейчас в Российской академии музыки имени Гнесиных планируют открыть курсы мастеров по ремонту музыкальных инструментов, они уже запустили этот процесс, но пока ни одного учебного заведения для скрипичных мастеров нет.

— Кто может стать скрипичным мастером? Какое базовое образование поможет?

— Я считаю, что скрипичный мастер должен быть музыкантом — скрипачом, виолончелистом. Нужно владеть инструментом, который создаешь. Не получится одинаково хорошо играть на инструменте и строить его — и та и другая деятельность требуют практически полного во­влечения, но базовое музыкальное образование обязательно должно быть.

— Вы помимо музыкального имеете еще и образование психолога. Это помогает вам в работе?

— Наверное, оно пригодилось для того, чтобы организовать выставку, собрать всех вместе, вытащить мастеров из их мас­терских… Скрипичные мастера в основном — интроверты. То ли изначально такие свойства личности делают человека мастером, то ли эта деятельность так влияет на человека, но практически все они склонны к уединению, почти все работают в одиночестве в своей мастерской.

— Какими инструментами пользуется скрипичный мастер?

— Есть много разных инструментов и приспособлений. В первую очередь разного вида ножики, которые бывают очень маленькими, и каждый нужен для определенной процедуры. Например, по периметру скрипки идет окантовка, которая называется «ус» (из трехслойного дерева — белая посредине, черная по бокам). Если в торце появляется трещина, она упирается в эту окантовку и дальше не проходит. Так вот для этого «уса» есть специальные приспособления, которые позволяют его врезать в деку.

— Эти инструменты можно купить в магазине?

— Сейчас продается целый спектр специализированных инструментов, но, как правило, ­мастера делают их сами — по старинке, из какого‑нибудь напильника другим напильником.

— Помогают ли скрипичным ­мастерам какие‑то современные технологии?

— Они используются в массовом производстве. Мастеровые скрипки делаются в одиночестве, в собственной мастерской, и все это окутано легендами. Хотя сам я склонен верить научному методу познания и считаю, что все загадки и мифы рано или поздно объясняются. То, что нам сейчас неизвестно, — всего лишь законы физики, которые пока не разгаданы.

— То есть истории о том, как секретный состав лака может изменить звучание скрипки, всего лишь миф?

— Лаки — один из мифов. На звучание лак не оказывает такого влияния, как об этом говорят. Я считаю, что у нас в России такой миф породила книга братьев Вайнеров «Визит к Минотавру». Эта книга и снятый по ней сериал вдохновили не одно поколение скрипичных мастеров, но это — художественное произведение, в нем много неточностей.

Если говорить о лаке, то скрипка лучше всего звучит без лака, в «белом» виде. Лак — это одежда для скрипки, чтобы инструмент сохранить. И, может быть, секрет того, что скрипки от Страдивари и Гварнери дошли до наших дней, это состав лака, который позволил им сохраниться. Никто не знает, что будет со скрипкой, которая сделана нынешним российским мастером настолько качественно, что сможет дойти до музыкантов через 300 лет. Вполне возможно, у нее тоже будут превосходные звуковые качества просто потому, что дерево за этот период усохнет, произойдут какие‑то процессы…

— То есть с возрастом скрипка звучит все лучше?

— С возрастом дерево меняется, усыхает, влаги становится все меньше. Причем эта не та влага, которая находится между волокнами, а внутриклеточная. Прогнозировать, как от этого меняется звучание, сложно. Я думаю, чуть позже нам смогут помочь в этом современные технологии, искусственный интеллект.

— Скрипки, сделанные 300 лет назад, качественнее современных?

— Старые скрипки постепенно становятся все хуже и хуже. Благодаря их известности и стоимости на них направлено пристальное внимание, и реставраторы используют все последние технологии для того, чтобы их сохранить. Но больше чем половина этих скрипок не дошли до нас в первозданном виде. Практически во всех сменены шейка и головка, потому что до XVIII века был другой строй, другой эталон ноты ля (чуть ниже), и вся музыка была другой. Нужны были более короткие шейка и мензура (игровая часть). Когда в XIX столетии перешли к новым стандартам, каждый музыкант, владевший одной из старых скрипок, пошел к мастеру и попросил его поменять шейку. Поэтому сейчас в этих скрипках от оригиналов остались отдельные детали. В конце концов дерево не вечно, как любая материальная вещь. Реставраторы пытаются какими‑то составами бальзамировать, мумифицировать эти инструменты, но…

— Какая древесина используется для изготовления скрипки?

— Ель и клен. Вся скрипка сделана из клена, и только верхняя дека — из ели. Но и клен, и ель должны иметь определенные свойства. К сожалению, ель из Ленинградской области не подходит для этих целей, потому что у нас болотистая местность и древесина напитана водой, она очень тяжелая. Больше всего для целей музыкального производства подходят деревья, которые растут в южных областях. Например, считается, что боснийское, хорватское дерево — одно из наилучших. Если брать российскую древесину, то предпочтительна кавказская — та, которая растет на склонах гор, где климат сухой и жаркий.

— А как нужно обработать древесину, прежде чем делать музыкальный инструмент?

— Чтобы сделать из куска дерева скрипку, нужно соблюдать очень серьезные стадии сушки. Как минимум пять лет дерево должно сохнуть. А для лучших образцов маститые мастера используют дерево 20 – 30‑летней сушки.

— Как заготавливают древесину? Есть какие‑то хранилища?

— Базы как таковой у нас нет. Есть отдельные заготовщики, которые еще со времен Советского Союза этим занимаются. С заготовкой связаны некоторые магические ритуалы. Нельзя просто прийти и срубить дерево. Сначала зимой с него снимают кору на высоту 1,5 метра от земли, потом наступает весна, оно пускает листья, благополучно отстаивает все лето, осенью скидывает листву, и эта листва вытягивает из него последние соки. Только на следующий год дерево срубают в определенную фазу Луны. Считается, что это правильный способ заготовки древесины. И это не лишено смысла, потому что Луна управляет огромными массами воды, приливами, отливами… Можно себе представить, что так же и в дереве она управляет его соками.

— Сколько времени уходит на изготовление одной скрипки?

— Скрипка делается примерно два месяца. Месяц — на столярную работу, месяц — на лакировку (потому что лак должен подсохнуть, стать твердым), после этого начинается монтаж подставки. Но если все отбросить и сидеть над скрипкой целыми днями, столярную работу можно сделать за две недели.

— Сколько скрипок уже сделали вы?

— За 18 лет я сделал около 20 своих личных, авторских, инструментов. Это и скрипки, и альты, и смычки. Но если говорить о том, в каком количестве работ я принял участие, то таких инструментов около двух сотен. Когда я учился у Владимира Якименко, известного петербургского мастера, то как подмастерье во многом ему помогал. Кроме того, у меня была своя практика — я занимался сборкой инструментов.

— Двадцать — это много или мало?

— Двадцать — очень мало. Я думаю, что за следующие 18 лет сделаю в три раза больше. Но двести — очень много, хоть это и не личные инструменты.

— Знаете ли вы, как сложилась жизнь ваших скрипок?

— О некоторых знаю. Самая первая моя скрипка живет в Мурманске у музыканта-любителя, он без ума от нее. Она не расклеилась, не развалилась, играет… В основном мои скрипки приобретали учащиеся музыкальных училищ. Надеюсь, сейчас они вместе с ними перешли уже в Консерваторию, хотя знаменитостями никто из их владельцев пока не стал, не успели.

— Скрипку или альт, виолончель, струны и смычок делает один мастер?

— Скрипки, альты и виолончели делает один мастер, но есть мас­тера, которые специализируются на каких‑то конкретных инструментах. Например, Глеб Дроздов, который работает в Мариинском театре, предпочитает контрабасы. Он даже изобрел собственную форму контрабаса, которую развивает, модифицирует.

Струны скрипичный мастер не делает. Для этого нужны специальные приспособления, навыки. Смычок тоже часто создают отдельные смычковые мастера. Считается, что смычок — сложный отдельно взятый инструмент. Сделать смычок с хорошими игровыми свойствами, пожалуй, сложнее, чем хорошую скрипку.

— Из каких материалов делают смычок?

— Сам смычок делается из фернамбука. Это дерево, которое растет только в одной местнос­ти — в Бразилии. За несколько столетий почти все, что там было, срубили, и сейчас в Бразилии принят запрет на вывоз такой древесины. Современные технологии пришли к нам на помощь, смычки теперь делаются из карбона. Они очень интересны, но лишены звучности. Карбоновый смычок отрабатывает какие‑то штрихи, но не поет. И даже аналоги фернамбука не дают идеального звука (повторяю: считается, что смычок — отдельный инструмент, который тоже звучит). Когда трость смычка, выполненная из дерева, готова, мастер берет пучок конских волос и вставляет их в нее определенным образом. В итоге получается лента, которая ходит по струнам.

— На вашей выставке представлены только работы современных мастеров?

— Да, только современные мас­тера и мастера, недавно ушедшие от нас. Мы решили почтить их память и выставили их инструменты.

— Почему вы вышли за стены своей мастерской, решили заняться организацией выставки?

— Мы хотели обозначить, что в России существует сообщество скрипичных мастеров, и это мастера очень достойные, многие из них котируются на международном уровне. Мы хотели обратить внимание на проблематику нашего сообщества и вообще мастеров музыкальных инструментов. У нас нет школы. Полно суперпрофессиональных музыкантов, инструменты которых требуют ремонта, а мастеров — единицы. Учебных заведений, где можно было бы получить эту профессию, вообще нет. Нет систематизации знаний. Если у одного мастера имеются какие‑то знания, их нет у всего сообщества. Нам необходима систематизация, анализ и обработка той информации, которая крутится в этом сообществе. Нам надо просто почаще устраивать такие мероприятия.