Что там, на самом дне души?
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции - доцент Санкт-Петербургского университета МВД Кирилл Злоказов.
Что у этих людей в головах? Такой вопрос неизбежно возникает у любого человека, регулярно просматривающего криминальные сводки. Ограбить беззащитного старика, надругаться над ребенком, ударить ножом в ответ на сделанное замечание – кажется, что все это делают не люди, а некие существа иной породы. Но нет – внешне они такие же, как и мы. И даже медицина чаще всего не зафиксирует у них никаких отклонений от нормы. Но что-то сильно не так у них с душой – черно там. Наш сегодняшний собеседник кандидат психологических наук – один из тех, кто пытается разобраться в этой черноте.
– Разумеется, Кирилл Витальевич, нам не уйти от классического вопроса: преступниками рождаются или становятся?
– Ответ тоже классический: преступность определяется совокупностью факторов — физиологических, социальных, психологических. Причем все это переплетено настолько сложно и прочно, что порой невозможно отделить одно от другого, если только речь не идет о явных психических патологиях. В то же время в каждом отдельном случае эти факторы выступают в разных конфигурациях. Например, насильственные преступления в большей степени завязаны на физиологию, а преступления корыстного типа чаще всего имеют социально-психологическую природу.
Разумеется, о каком-либо фатальном предрасположении к преступлению – опять же, если ребенок изначально психически здоров – говорить нельзя. Но дети-то рождаются разными! У одного взрывной темперамент, другой медлительный, третий рассудительный. И вот на этот «фундамент» накладываются домашнее воспитание, окружающая среда, экономическое положение семьи и даже ситуация в стране. С какого-то момента у ребенка формируется критическое мышление, у него могут складываться непростые отношения с окружающим миром. Регулятивная функция может оказаться ослабленной, и когда человек вдруг совершает преступление, он порой сам не может объяснить, почему так получилось. В ответ на пустяковую обиду непроизвольно ударил другого и убил. В этом ударе – не какое-то осознанное решение, а вся предыдущая жизнь.
– Люди часто действуют спонтанно, вопреки здравому смыслу. Пришел человек в супермаркет, взял с полки бутылку коньяка, сунул за пазуху. Ради сиюминутной выгоды буквально рискнул свободой!
– Это так называемая когнитивная близорукость. Она проявляется в том, что человек видит только ближайшие последствия своих действий. Природа иррационального поведения очень хорошо исследована в сфере экономических отношений. Люди берут кредиты, не думая, как будут их отдавать. Пускаются в какие-то финансовые авантюры, совершенно не понимая, что они делают. С точки зрения психологической науки строгого объяснения такому поведению нет. Этому дают оценку психиатры-клиницисты. Они усматривают здесь дефекты эмоциональной сферы – согласно их теории, некоторые ранее испытанные человеком эмоции сохраняются в нем и живут, потом давая вот такой «всплеск».
– Может быть, это какого-то рода болезнь?
– Однозначно – нет. Это некое пограничное состояние – человек и не здоров, и не болен. Такая версия находится на стыке психологии и психиатрии, и потому она устраивает представителей обоих направлений науки.
Что же касается спонтанных проявлений жестокости, то в криминальной психологии подобные действия подпадают под понятие аффекта. Конечно, здесь принципиальное значение имеют особенности личности. Если, например, человек болезненно переживает любую критику, а при этом его начинают активно «прессовать» на работе, то рано или поздно может произойти «взрыв». Причем невозможно предсказать, будет ли это классический аффект – крик, оскорбления, даже рукоприкладство – или так называемый отложенный. В последнем случае человек идет домой, берет ружье, возвращается на работу и устраивает там расправу с обидчиками.
Что там, на самом дне души?
– А можно ли такое поведение как-то спрогнозировать и предотвратить?
– Конечно, можно. Характер человека закладывается с детства. Если видно, что ребенок не в меру задирист, агрессивен, грубит одноклассникам и учителям, родители должны четко понимать: его будущее – это «бомба замедленного действия». Нужно приучить его к мысли, что в любых ситуациях надо уметь контролировать себя. Такие дети должны быть в зоне повышенного внимания педагогов и школьных психологов.
К сожалению, нынешняя тенденция к индивидуализации человека разобщает молодых людей, разрушает мотивы самоконтроля. На призывы к цивилизованному поведению следует ответ: «А почему я должен заботиться о людях, о которых ничего не знаю?». Противопоставить этому общество может последовательную работу по укреплению социальных связей, и не только обусловленных необходимостью – деловых, производственных и т. д., – но и неформальных. Только так формируется понимание ценности другого человека, его жизни, здоровья, личного пространства. Очень большое значение имеют микроколлективы – на уровне двора, дома и даже отдельного подъезда. Именно они позволяют снять социальное напряжение, создать атмосферу взаимопонимания и уважительного отношения друг к другу.
– Хорошо, давайте теперь поговорим о преступлениях умышленного характера – тех, на которые люди идут не спонтанно, а сознательно. Долго готовятся, тщательно разрабатывают схемы... Те же, к примеру, телефонные мошенничества, которые в последнее время стали буквально «хитом». Как формируется такой тип преступного сознания?
– В психологии есть теория так называемого морального отчуждения. Суть ее заключается в том, что люди в процессе развития не только совершенствуют свои представления о нравственности, но и сами эти устои в себе разрушают. Крайний случай – полное неприятие морали, когда человек говорит: «Эти правила не для меня!». Именно подобный переворот в сознании и позволяет преступнику нарушить извечные табу – например, обманом отобрать последние деньги у беспомощного старика. И вот здесь я бы уже не стал искать причину в генетике, социальных условиях и прочем, а сосредоточился на личной ответственности самого человека. Это его собственный выбор! Здесь функция социального надзора отступает на второй план, на первом – вопрос самоконтроля.
– В соответствии с этой иерархией общество, наверное, должно определиться с отношением к преступнику: кто он – конченый злодей или в большей степени жертва обстоятельств? Создается впечатление, что человечество все время балансирует на тонкой грани, бросаясь из крайности в крайность...
– У известного французского философа Мишеля Фуко есть книга «Надзирать и наказывать», где он разбирает разные формы воздействия на преступника. Рассматривает карательную функцию, когда общество непримиримо относится к этим людям, и воспитательную – когда их не карают, а заставляют заниматься какой-то полезной работой. И он не дает однозначного ответа на вопрос, что же лучше. Видимо, это определяется условиями и традициями каждого отдельного государства. В нашем Уголовном кодексе есть весь спектр наказаний – от самых мягких до самых жестких. Каким отдать предпочтение – это вопрос политический. Сейчас, как вы знаете, «стрелка» качнулась в сторону гуманизации. Видимо, в данных условиях это правильно.
– Выходит, «тонкую душу» преступника все же надо понимать?
– Да, надо – изучением мотивов преступления занимаются следствие и суд. И не только для того, чтобы определить, что делать с данным конкретным человеком, но и для того, чтобы избежать подобного в дальнейшем. Вопрос жестокости и гуманности в данном случае уходит на второй план, главное – защита общества от преступных посягательств.
– А в какой степени психология помогает раскрытию преступлений? Ведь времена Шерлока Холмса вроде бы давно прошли...
– Психология активно применяется как в следственных действиях, так и в оперативно-разыскной деятельности. Она нужна в работе и с преступниками, и с потерпевшими. Есть три направления ее использования, им более ста лет.
Первое из них – изучение психологических признаков аффекта и тревоги. Пример подобного подхода описал еще Карел Чапек в рассказе «Поэт». Автомобиль сбил женщину и уехал. Единственный свидетель – поэт, который ничего не запомнил, но под впечатлением случившегося написал стихотворение. Там были такие строчки: «О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки – трагедии знаменья!». И следователь, поняв способ восприятия поэта, расшифровал эти слова – оказалось, что в них «зашит» номер автомобиля. Аналогичный подход – по отношению к преступнику. Что он чувствовал в момент совершения преступления? Страх, раздражение, чувство вины... Считав это все – либо аналитическим путем, либо, как сейчас принято, при помощи полиграфа – можно смоделировать картину преступления.
Второе направление – когнитивные технологии допроса. Задача следователя – отделить правду от лжи. Для этого он должен не только считывать эмоциональные реакции допрашиваемого, но и выявлять нелогичность и противоречивость его показаний. Как правило, ложь требует больших усилий и детализации, чем правда. В процессе допроса следователь постоянно ловит и сопоставляет между собой мельчайшие подробности всех описываемых обстоятельств, а потом предъявляет результат допрашиваемому. Выиграв этот интеллектуальный поединок, он изобличает преступника.
Третье – так называемое профилирование преступлений. В этом случае анализируются аналогичные деяния безотносительно к конкретному преступнику. Например, расследуется серия карманных краж. Из предыдущего опыта известно, при каких обстоятельствах они обычно совершаются, как ведут себя злоумышленники. Анализируются все подобные дела в данном регионе, оперативники изучают почерк злоумышленника, его привычки, образ жизни. Постепенно складывается его психологический портрет, и рано или поздно ловушка захлопывается.
В последнее время для создания таких портретов широко применяется так называемый географический профайлинг, когда преступника выдает место совершения преступления. Например, нападения в малоосвещенных уголках парков, дворах или подъездах, а также в лифтах чаще всего совершают люди трусливые, не уверенные в себе.
– Не проще ли в этих темных местах поставить лишний фонарь и видеокамеру, чем потом заниматься вычислением преступника?
– Конечно, проще. Но далеко не всегда наши власти, да и сами граждане прислушиваются к рекомендациям психологов. Вспомните, например, как в лихие девяностые люди, чтобы обезопасить себя от преступности, стали закрывать дворы железными воротами с замками. Но жизнь показала, что именно в этих замкнутых дворах, вдалеке от чужих глаз, и совершается масса грабежей и разбойных нападений. А мощные железные двери в подъездах – это же мечта любого преступника. Бей, грабь, насилуй – никто ничего не увидит и не услышит. Между тем существуют прозрачные пластиковые двери, не уступающие по прочности металлическим, но они почему-то не пользуются популярностью.
– Интересно, а есть ли психологические способы защиты от преступника у конкретного человека? Ну, скажем, посмотрел кому-то внимательно в глаза, понял, что тебя сейчас будут грабить, и закричал «караул!».
– Боюсь, я вас разочарую, но такого универсального «рентгена» психологическая наука предложить не может. Если бы мы могли видеть преступника насквозь, то, наверное, преступность как явление уже давно бы исчезла. К сожалению, все гораздо сложнее. Психология – лишь научный инструмент, помогающий понять природу противоправных деяний. Но диагноз – еще не само лечение. Борьба с преступностью – это проблема всего общества в целом. Да, роль самих граждан здесь чрезвычайно важна. Разумеется, они должны проявлять определенную осторожность и не идти на поводу, скажем, у тех же кибермошенников. Но в то же время я как психолог не могу призывать к тотальной подозрительности – она разобщает людей и в конечном итоге приведет к гибели общества. Наша сила – в сплочении, взаимопомощи, совершенствовании гражданских институтов. Психологически здоровое общество быстрее обнаруживает социальные язвы и гораздо эффективнее их лечит.
Комментарии