Стойкость, помноженная на профессионализм
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции —директор Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда Елена ЛЕЗИК
Наш город готовится отметить 80‑летие прорыва блокады Ленинграда. «Мы давно ждали этого дня, — звучал по Ленинградскому радио тогда, в январе 1943‑го, взволнованный голос Ольги Берггольц. — Мы всегда верили, что он будет… Здравствуй, здравствуй, Большая земля! Приветствуем тебя из освобожденного Ленинграда!..»
В следующем году — 80‑летие полного освобождения Ленинграда от блокады. Предстоит акция всероссийского масштаба: правительство страны по поручению президента образовало оргкомитет по празднованию этого юбилея. Без всякого сомнения, в нашем городе центром событий станет музей в Соляном переулке, который служит центром сохранения блокадной памяти и изучения всего того, что происходило в осажденном Ленинграде.
— Елена Витальевна, нынешней экспозиции — четыре года. Ее появление стало фактически третьим рождением музея: первое было в 1944‑м, второе — в 1989‑м…
— Разрабатывая новую экспозицию, мы много советовались с жителями блокадного Ленинграда и очень переживали, что они нас раскритикуют: мол, слишком современно… Но они сказали одно: нам про блокаду можно рассказывать хоть в пустой комнате, потому что мы о ней знаем все, и спасибо, что музей создан не столько для нашего поколения, сколько для наших внуков и правнуков. Потому что именно они должны эмоционально воспринять эту историю — в первую очередь затем, чтобы передавать ее своим потомкам.
Формат экспозиции действительно ориентирован на молодое поколение. В ней большое количество, как мы говорим, психо-эмоциональных зацепок, втягивающих посетителя в эпоху. Молодежь из нашего музея просто не выгнать, она у нас допоздна. Обсуждает увиденное, снимает видеоролики.
Сейчас мы очень плотно сотрудничаем с Институтом кино и телевидения, у нас разработана совместная программа по созданию документальных фильмов. Студенты с огромной ответственностью и интересом берут интервью у жителей блокадного Ленинграда. Надо видеть, насколько трепетно, внимательно относятся молодые люди к записи этих бесед!… Мне кажется, что их сознание тоже меняется. Потому что не историки, не экскурсоводы, не хранители фондов рассказывают им о блокаде, а сами носители памяти, свидетели тех событий. И поэтому столь дорого каждое слово, сказанное ими.
Да, время неумолимо, и нынче мы имеем дело главным образом с теми, кто в блокаду были детьми. Их воспоминания не такие, как у тех, кто пережил блокаду во взрослом возрасте. Я условно называю подобное восприятие «детской блокадой». Память ребенка такова, что оставляет прежде всего все светлое…
— Хотя, конечно, сами жители блокадного города вспоминают, что в тех экстремальных условиях они очень быстро взрослели…
— Разумеется. «Детская блокада» — очень разная, и эту информацию, полученную в живом общении, мы имеем возможность сегодня систематизировать и изучать.
Продолжая же тему молодежи… Наш музей сотрудничает с большим количеством волонтеров, которые приезжают к нам — зачастую со своими задачами. Например, снять короткометражный документальный фильм о каком‑то блокадном объекте. Им нужны фотографии, документы, вспомогательная информация, и мы всегда по возможности помогаем. Если мы не будем этого делать, не будем идти навстречу, то сами себя же и накажем. Потому что тогда мы вырастим поколение людей, оторванных от блокадной памяти, от подлинных свидетельств тех лет.
На Петербургском молодежном историческом форуме, проходившем осенью прошлого года, мы предложили создать ассоциацию военно-исторических музеев, которые так или иначе связаны с блокадой. Многие музеи уже подтвердили свое участие, например, Калининградский историко-художественный областной музей. И мы очень рассчитываем на то, что именно молодые сотрудники займутся работой в будущей ассоциации.
Помимо этого на форуме мы представили идею создания при нашем музее молодежного исторического клуба. Нам хотелось бы привлечь в него студентов вузов, занимающихся изучением блокады и битвы за Ленинград.
Считаю, что мы задали правильный вектор. Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда становится некоей осевой, вокруг которой в нашем городе «вращается» блокадная тема.
— И его коллекция также продолжает пополняться?
— Постоянно. Он изначально формировался в первую очередь именно за счет дарений, и эта традиция не прерывается. Нам приносят предметы, документы ушедших из жизни жителей блокадного города. Причем пояснения бывают порой совершенно разные. Часто звучит: «Это моя гордость, я с трудом расстаюсь с этими реликвиями». Но бывает и так: «Передаю вам боевые награды своего соседа по коммунальной квартире, ушедшего из жизни. Родных у него нет»…
Для нас особенно важно, когда в музей поступает комплекс предметов. То есть, например, личные вещи, документы, награды, связанные с одним человеком. В таком случае мы можем объемно показать личность.
Из недавних поступлений можно вспомнить дневник Игоря Никитина. Это семнадцать ученических тетрадей, которые вчерашний школьник вел в Ленинграде с июля 1941 года. Он не пропускал ни одного дня, каждый месяц начинал новую тетрадку, даже если в предыдущей оставались пустые страницы. И было видно, как он взрослел по ходу ведения дневника — и морально, и физически.
Любопытно, что Игорь Никитин ценил каждую деталь: он собирал предметы, которые казались ему реликвиями эпохи. Поэтому помимо текста мы обнаружили в его дневнике исторические артефакты: продовольственные карточки за 1942 год, крохотную шкурку мыши, которую поймали и съели в самое голодное время, билеты в кино, даже штраф за нарушение Правил дорожного движения (перешел улицу в неположенном месте), датированный 1942 годом…
Как и многие школьники того времени, Игорь Никитин увлекался фотографией. В октябре 1941 года ему посчастливилось купить в «Пассаже» фотоаппарат «ФЭД». Юноша упоминал, что фотографировал на улицах блокадного города, и ни разу не упоминал о запретах или каких‑то подозрительных взглядах в его сторону от горожан и милиционеров.
Все эти сведения дают нам возможность более объемно судить о жизни в блокадном городе. Однако подчеркну еще и еще раз: хотелось бы все‑таки немного развенчать образ дневника как единственного и едва ли не самого достоверного источника по истории блокады. Потому что сейчас, как мне кажется, произошла достаточно серьезная деформация представления о том, что является ключевым источником. Очень многие сегодня считают дневники чуть ли не «божьим даром», проливающим свет на истинное положение дел. Да вовсе нет!
Когда меня учили на историческом факультете Санкт-Петербургского университета анализировать источники, то объясняли, что те, что имеют личное происхождение, стоят в самом конце по степени достоверности. Опытные преподаватели, они же историки, ученые, исследователи, объяснили, что дневник или письмо могло быть написано в определенном моральном и физическом состоянии, расположении духа…
— И все это отражается — хочет того автор или нет — на самом тексте?
— Конечно. Блокадные дневники — это все‑таки определенный аспект… Поэтому, если говорить о качественных и разносторонних исследованиях блокады Ленинграда, то нужно в первую очередь обращаться к таким, в которых сопоставляются разные источники.
В коллекциях нашего музея, действительно, в силу особенности его формирования в большей степени отражен личностный аспект. Постановления, решения, приказы — все это у нас есть, но это копии документов и, скорее, та научная база, с которой работают сотрудники и музея, и нового научно-исследовательского подразделения, которое называется Институт истории обороны и блокады Ленинграда. В этом отношении большую помощь нам оказывает городской Архивный комитет. Историк без источника — это, скорее, теоретик, философ. Историк как раз и отличается тем, что работает с фактами, зафиксированными в документах…
В том числе и для того, чтобы представить блокаду как можно более объемно и достоверно, наш музей работает над проектом «Блокадный архипелаг памяти». В начале прошлого года мы открыли наше представительство на хлебозаводе «Каравай». Оно представляет собой небольшой зал, который был отведен под выставку, посвященную блокадному хлебу. На ее открытии побывал губернатор Петербурга Александр Беглов, высоко оценил проделанную работу.
Учитывая то, что на заводе «Каравай» сохранилась подлинная печь, смонтированная в 1937 году и работавшая во время блокады, мы не прерываем связи с этим предприятием. Это один из важных объектов с точки зрения развития нашего «Блокадного архипелага», который скоро получит оформление в виде электронной карты. На ней будут нанесены все объекты, что позволит выстраивать тематические маршруты.
Среди точек на карте — бункер командующего Краснознаменным Балтийском флотом Владимира Трибуца на Аптекарском острове, где в скором времени появится отдел нашего музея, посвященный истории этого уникального объекта и самого флота в годы войны. Еще один наш отдел будет в парке Победы — в павильоне, где прежде помещался шахматно-шашечный клуб. В этой части парка уже фактически сформировалась мемориальная зона, посвященная ленинградцам, погибшим в годы блокады.
Павильону требуется реставрация, затем мы приспособим его под музейные цели. Проект экспозиции уже разработан, она будет посвящена Ленинграду 1942 года. И это не случайно. Обсуждая с сотрудниками развитие экспозиции музея, не только в стенах Соляного городка, мы пришли к выводу, что блокаду все знают и представляют в основном по первой блокадной зиме — самому страшному, тяжелому, смертному времени. А мы покажем, как Ленинград возвращался к жизни.
Расскажем, как весной 1942‑го удалось избежать эпидемий, когда все к тому шло. Как руками самих горожан, обессиленных после голодной зимы, город был очищен от снега, льда и нечистот. Как город стали благоустраивать, как появились знаменитые блокадные огороды, как горожане использовали каждый свободный клочок земли, чтобы хотя бы что‑то вырастить и иметь запас к следующей зиме. Мы обязательно сделаем карту таких огородов. Они ведь были не только на Исаакиевской площади, но даже на Лиговском проспекте, на газонах вдоль трамвайных путей!.. Расскажем, как город изобретал технологии, которые помогли медицине, промышленности, просто выживанию в обычной жизни…
— Точки на карте — это хорошо, но наши читатели неизменно задают вопрос: как обстоят дела с возвращением музею помещений в Соляном городке?
— Не очень просто. Комплекс зданий Соляного городка, который музей хотел бы в перспективе освоить полностью, находится ныне в сложном техническом состоянии.
Сейчас музею передали дом № 11 по Соляному переулку — бывший спортзал, принадлежавший военным. Мы хотим приспособить эти помещения под фонды, но для этого необходимо провести ремонт здания, оснастить его специализированным оборудованием. Удовольствие дорогое, надеюсь, что комитет по культуре пойдет навстречу, и мы наконец‑то — это всегда было проблемой Музея обороны! — получим достойное фондохранилище с соответствующим температурно-влажностным режимом и, что не менее важно, свободным доступом к предметам. Дабы беречь и еще больше приумножать коллекции музея, мы должны обеспечить правильное хранение. А в наших фондах — уже 54 тысячи единиц.
Сегодня мы активно работаем над музейной концепцией Соляного городка, но главная беда, что те пространства, которые передали нам совсем недавно, не соприкасаются друг с другом. К примеру, летом прошлого года музей зафиксировал право на безвозмездное пользование одной третью здания по набережной Фонтанки. Там состояние некоторых помещений достаточно плачевное: грибок на стенах, что сразу исключает пользование музейными предметами в этих помещениях, прохудившаяся кровля… Поэтому нам приходится решать в первую очередь технические задачи, а это требует согласования со множеством надзорных органов…
Тем не менее в залах со стороны Фонтанки, где раньше располагалась научная библиотека Военно-морской академии, мы планируем открыть экспозицию «Блокадная библиотека». Причем там можно будет не только представить, как работали библиотеки в осажденном городе: здесь разместится наша книжная коллекция. В ней 17 тысяч томов, она постоянно пополняется, ведь нам все время дарят издания, связанные с обороной и блокадой Ленинграда.
И мы очень хотим, чтобы наша библиотека стала доступной всем посетителям музея. Чтобы они могли полистать, почитать книги, посмотреть электронные копии документов. К библиотеке будет присоединен наш научно-цифровой архив. В него поступают уникальные документы, с которыми работают сотрудники Института истории обороны и блокады Ленинграда.
И, может быть, кому‑то из наших гостей откроются неизвестные прежде страницы их семейной истории. Лично для меня, например, до сих пор совершенно неведомой остается судьба моего деда по материнской линии Леонида Спиридоновича Соколова, который погиб под Ленинградом в 1944 году, во время полного освобождения города от блокады.
Сведения о нем в Центральном архиве Министерства обороны крайне скудны: он был сугубо гражданским человеком, работал помощником режиссера в Могилевском драмтеатре. На войну ушел добровольцем, потом был зачислен в кадровый состав регулярной Красной армии… Обстоятельства его гибели, место захоронения неизвестны, но я продолжаю поиск…
— Судьба деда — это, наверное, то, что и вас лично связывает с блокадой?
— Да, конечно, это очень важное для меня обстоятельство, но блокадная тема привлекала меня со студенческих лет. И когда я пришла работать на монумент Героическим защитникам Ленинграда, блокада еще больше тронула мою душу — прежде всего удивительной неповторимостью подвига, которая была очень ярко продемонстрирована именно в девятьсот героических дней.
И я сегодня не устаю повторять: блокада не только страшная трагедия, но и время невероятного человеческого героизма, самопожертвования, обостренного ощущения ответственности за свой город. За соседа, который живет в соседней комнате, его детей, которые, возможно, умирают от голода или болезней…
Я вовсе не хочу сказать, что все жители осажденного города были идеальны, строем шли копать окопы на Лужском рубеже, отдавали свой последний кусок хлеба соседу… Нет, конечно. Во все времена все люди разные. Но уникальность личностей, о которых мне доводилось узнавать на том этапе, когда я еще формировалась как историк, меня просто покорила. И это, наверное, стало ключевым моментом, объясняющим то, что я всегда честно и преданно служила блокадной теме: будучи и экскурсоводом, и методистом, и хранителем музейных экспонатов. И теперь, будучи руководителем музея.
Речь в первую очередь о контакте с людьми — жителями блокадного Ленинграда. Я всегда делала все, чтобы им было хорошо, комфортно, удобно в тех музеях, в которых я работала. Не помню, чтобы я без внимания выслушивала их воспоминания, впечатления, замечания… Потому что я считаю, что мы этим людям обязаны. Они всегда будут для нас неким мерилом отношения к городу, стране, к которому надо стремиться.
— Своего рода нравственным образцом?
— Не только. Профессиональным — тоже. Мы сейчас в рамках нашей культурно-просветительской работы снимаем документальный телесериал «Ленинградский дневник», он демонстрируется на канале «Санкт-Петербург», последние серии выйдут в конце января.
Когда я стала готовиться к одной из передач, в очередной раз погрузилась в воспоминания ученых, музейщиков Ленинграда. И вот на что обратила внимание: они упаковывали ценности и грузили их в эшелоны в такие сжатые сроки, которые сейчас просто невозможно себе вообразить, даже учитывая наши современные коммуникативные и логистические возможности. Полагаю, что во многом сыграла свою роль жизненная и профессиональная позиция: в сторону все личное, когда должна быть решена государственная, национальная задача спасения культурных ценностей.
То же самое касается и руководителей блокадного Ленинграда. Недавно в нашем музее прошла посвященная им конференция, и нам прежде всего хотелось показать их как людей, наделенных не какими‑то льготами и привилегиями, а гигантской ответственностью за жизнь города.
Для меня сегодня нет никакого сомнения: Ленинград выстоял, выжил, победил не только благодаря героизму, жертвенности, мужеству, самоотверженности жителей — все это несомненно! — но еще и благодаря их высочайшему профессионализму. И в этом я вижу еще один важный исторический урок блокады.
Комментарии