Светский союз
Шум, поднятый относительно давним иском петербургской школьницы к Министерству образования («в учебниках должна присутствовать концепция Разумного Творения в качестве равноправной альтернативы эволюционной концепции») и относительно недавним письмом десяти академиков («С нарастающим беспокойством мы наблюдаем за все возрастающей клерикализацией российского общества...»), стих. Вероятно, это не есть хорошо, потому что в сухом остатке получился ноль. По крайней мере ученые остались при своем «нарастающем беспокойстве».
Поэтому, в частности, при петербургском Союзе ученых создана инициативная группа, такой неформальный «светский союз», который будет следить за развитием событий, — и он уже провел первый «круглый стол».
Есть ли о чем беспокоиться?
Представителей Церкви на заседании не было — да и совещание было «корпоративным», чтобы сформулировать общую позицию. Однако и без главного оппонента ученые спорили больше четырех часов, при том что еще в самом начале прозвучало: «Какие могут быть дискуссии? Должен соблюдаться закон — и все». В смысле — Конституция. Не говоря уже о законе об общественных организациях, законе об образовании, законе о свободе совести...
Кажется, в Петербурге устраивать подобные дискуссии — все равно что утверждать: «Вот хоть режьте, но обычно снег белого цвета». В петербургских государственных школах нет ни истории мировых религий, ни тем более ОПК (как сокращенно именуют предмет «основы православной культуры») — ну и о чем тогда беспокоиться?
Но Петербург не показатель: наш город едва ли не самый стойкий в недопущении Церкви (какой угодно) в государственную школу — или, если угодно, самый стойкий в соблюдении закона. Зато другие...
На одной из педагогических конференций несколько месяцев назад прозвучали сведения «из достоверных источников»; сведения официально не были опубликованы и, вероятно, уже устарели, но дают представление об общей картине. Речь о религиозном и религиоведческом образовании в государственных школах (подчеркнем: воскресных или частных мы не касаемся). Так вот: почти в 45% регионов таким образованием охвачено небольшое количество школьников (до 1000 человек); более чем в 20% регионов религиоведческие и религиозные предметы преподаются в десятках и сотнях школ нескольким тысячам учащихся; и почти в 10% регионов религиоведческим и религиозным образованием охвачены практически все школьники. Это регионы Кавказа и Центральной и Южной России. То есть, с одной стороны, неспокойные регионы, где остро стоит вопрос толерантности (там преподается не столько религия, сколько религиоведение) и, с другой, области, где традиционно сильны позиции Русской Православной церкви (там преподается в основном ОПК).
Кстати, об ОПК.
— В прошлом году я присутствовала на конференции в Калуге, где заседали представители школ и представители Русской Православной церкви, — рассказывает Татьяна ЧУМАКОВА, доктор философских наук, профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ. — Если методисты и представители РПЦ говорили, что они преподают культурологический предмет, то, когда выступали преподаватели (видимо, не столь искушенные в игре словами), становилось ясно: они занимались именно катехизацией детей. Цель их предмета не рассказывать детям о культуре родного края, а способствовать тому, чтобы дети пришли в церковь.
Зато не пьют и почти не бьют
Религиоведение вводится в государственную школу как региональный компонент (вдобавок к федеральному — урокам биологии, химии, физики и т. д.). Именно на региональном уровне, как отмечает Татьяна Чумакова, нарушается федеральное законодательство. Нарушается при попустительстве, а скорее, даже с помощью региональных властей.
Например, в Белгородской области между губернатором и главой епархии установилось такое взаимопонимание, что Белгородская область сейчас — лидер в преподавании ОПК в государственной школе. Минувшей весной от изучения основ православной культуры там были освобождены... пять человек.
Если кто в Белгородской области заикнется о нарушении закона — в ответ услышит: «Зато в нашем регионе уменьшается преступность среди малолетних!». Оппонент может возразить лишь одно: в Белгородской области вкладываются огромные средства во внешкольную работу; может быть, преступность уменьшается просто потому, что полно бесплатных кружков и секций?
Впрочем, есть и примеры обратного: в начале учебного года в Воронежской области школьники избили одноклассника, сына протестантского пастора; как сообщали СМИ, избили за то, что мальчик не крестился во время православного молебна в школе.
Родители подают в суд на школу редко — тем более в религиозных делах, в которых у нас как- то туго с правоприменительной практикой.
— В России постулируется равноправие всех конфессий, но на деле страна провозглашена канонической территорией четырех так называемых традиционных конфессий, — говорит Андрей ПУГОВКИН, доктор биологических наук, профессор Санкт- Петербургской государственной педиатрической медицинской академии. — При этом забывается, что православие неоднородно; что протестантов и католиков в России в несколько раз больше, чем иудеев и буддистов вместе взятых; что большинство этнических евреев не иудеи, и православных среди них больше; что большинство российских буддистов вовсе не калмыки и буряты, а неофиты славянского происхождения.
Андрей Петрович привел восхитительную статистику ВЦИОМа трехлетней, кажется, давности: 70% респондентов-россиян назвали себя православными; на вопрос «Верите ли вы в бога?» — каждый пятый из этих православных ответил: «Нет».
Зададим урок морали
Физик Мирон АМУСЬЯ, доктор наук, профессор, преподающий и в Петербурге, и в Еврейском университете в Иерусалиме, рассказал о тамошнем опыте, благо «Израиль — страна-полигон для испытания очень многого».
— В Израиле жизнь сама отбросила попытку посадить детей рядом и обучить их веротерпимости, — говорит Мирон Янкелевич. — Потому что это окончилось полным подавлением одних детей и полным главенством других.
Сейчас, по словам ученого, в Израиле школа полностью секулярная, а руководство образованием в стране передано в руки людей не только нерелигиозных, но даже агрессивно антирелигиозных.
— Однако у такого образования есть неприятный аспект — лишенное какой-либо «святости» отношение к своему прошлому, — рассуждает Амусья. — Люди, воспитанные совершенно секулярно, отлынивают от армии, у них маленькие семьи, они уезжают из своей проблемной страны, как только получают соблазнительное рабочее предложение. В то же время так называемые вязаные кипы (не фанатики, а умеренно религиозные люди, соблюдающие традиции) имеют большие семьи, считают долгом жить на родине и работать для ее блага... Не воспринимайте это как пропаганду религии — воспринимайте это как призыв не выбросить в раже то хорошее, что трудно вернуть, а именно ту воспитательную задачу, которую перед школой надо ставить.
Андрей Пуговкин тоже считает, что, поскольку наше общество не полностью секулярно, то общественное согласие возможно только на основе взаимных договоренностей, и базой для этих договоренностей могут быть вопросы этики.
— Некоторые основы не религиозного воспитания, но этической сущности мировых религий преподаваться, безусловно, должны, — полагает Андрей Пуговкин.
— Это худшее, что может быть, — возразила Марианна ШАХНОВИЧ, завкафедрой философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ. В государственную школу религиозное образование и так входит под видом культурологического предмета — но то ли еще будет, если начнутся некие уроки этики и преподавание ОПК будет проходить в рамках, так сказать, духовно-нравственной концепции. Потому что в основе этой концепции, как говорит Марианна Михайловна, лежит идея: нравственность без религии невозможна.
— Знаете, очень легко соединяются понятия «патриотизм и религия», «мораль и религия»,
«нравственность и религия», — категорична Марианна Шахнович. — Но само противопоставление науки и морали ужасно. Послушайте, сейчас уже обсуждается, может ли без религии существовать мораль?! Мы в каком веке живем?!
Уже не раз говорилось, что многие православные родители категорически против введения основ православной культуры в школе. Во-первых, уже потому, что не все православные относят себя к РПЦ. Во-вторых, даже если относят — не каждый согласится, чтобы религиозное образование их чаду давала переученная учительница географии, биологии и т. д. Потому что — а кто учительницу, простите, переучивал? Священники? Но в России у 75% священнослужителей нет богословского образования, то есть того, что от них больше всего требуется для уроков религиоведения.
А как вообще будет выглядеть «урок морали и нравственности» — представить боязно...
Между прочим, для сравнения. По словам физика Иосифа АБРАМСОНА, доктора технических наук, на осенней московской «образовательной» конференции на предложение ввести в отдельных регионах изучение ислама в школах присутствовавший муфтий (причем один из руководителей Совета муфтиев) высказался категорически против.
Что до воспитания толерантности, то в России, как говорит Марианна Шахнович, практически табуирована дисциплина «антропология религии», которую изучают в вузах США и Европы и которая, по идее, и взращивает эту толерантность — потому что говорит о том, что каждая религия имеет свою собственную систему ценностей.
Все гораздо сложнее
— Тут все время говорят о борьбе — давайте решим, с кем мы боремся, — предложил Андрей Пуговкин.
Андрей Петрович далек от того, чтобы рассматривать ситуацию так: «обнаглевшие попы с кадилами рвутся в школу». Он считает, что все гораздо сложнее.
Например, издательский отдел Санкт-Петербургской епархии взял да и попросил Пуговкина написать в епархиальный журнал статью об эволюции. И ученый написал. И журнал ту статью опубликовал — хотя в ней не было ничего, что подбодрило бы сторонников креационизма.
А что касается нашумевшего «учебника православной биологии» («Общая биология» С. Ю. Вертьянова), которым пользуются в регионах, где ОПК входит в региональный компонент, — так по телевидению ученый Пуговкин вместе с не последним деятелем РПЦ дьяконом Кураевым ругали эту книгу в унисон.
Но можно сколько угодно вспоминать случаи, когда деятели Церкви вели себя, по мнению ученых, конструктивно. Так можно припомнить, и что основоположник генетики Мендель был крупным церковным чиновником, и что ученый Мальтус был священником, и что Дарвин учился на богослова. Далеко с этими примерами не уйдешь. Потому что, как отметили собравшиеся, речь-то не об отдельных представителях Церкви, речь — о политике Церкви вообще. В частности, на той «православной биологии», из-за которой недоумевают не только работники науки, но и служители церкви, нет министерского грифа «одобрено», зато есть благословение патриарха.
Возможно, это пример некоторой непоследовательности со стороны Церкви. Но есть и пример непоследовательности со стороны науки. В свое время более 60 академий наук разных стран приняли совместное заявление о защите принципа историзма в преподавании естествознания. Среди подписавших — научные сообщества таких, мягко говоря, не во всем друг с другом согласных стран, как США и Иран, Палестина и Израиль. Малайзия, Турция, Эмираты, Великобритания... Кого там только нет. Да как раз Российской академии наук там и нет.
— Так с чем мы боремся? — продолжил Андрей Пуговкин. — Давайте сформулируем так: существует тенденция в церковной политике — привнести в Россию элементы клерикального государства; эту политику проводят некоторые чиновники Московской патриархии при поддержке или попустительстве некоторых властных структур. Вот с этим бороться надо. Но глупо это делать в духе пролит-культовского псевдонаучного атеизма. Напротив, если объяснять, что в школу под видом религиозного образования тащат средневековое невежество, тогда мы найдем много союзников и в церковной среде.
— Я не скажу, что сейчас идет религиозный накат, — сейчас идет накат невежества, — согласился Андрей ЕРМОЛАЕВ, генетик, старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники РАН. Андрей Ермолаев считает, что нападки на эволюционную теорию — только на
чало, и она первой попала под раздачу «как наиболее отвлеченная из всех биологических теорий, а также потому, что некоторым доставляет внутреннее неудобство факт близкого родства с обезьяной. Если бы от тигра— еще туда-сюда». А дальше, дескать, и до термодинамики дело может дойти.
И еще из области «все гораздо сложнее». Как говорит биолог Алексей ОСКОЛЬСКИЙ, старший научный сотрудник Ботанического института РАН, сейчас нам аукается тот самый «антидарвиновский» судебный процесс между школьницей Машей Шрайбер и Министерством образования и науки.
— Процесс изначально был нацелен не на выигрыш, а на то, чтобы с помощью СМИ в массовом сознании выстроить следующую альтернативу: с одной стороны — «наука, эволюция, атеизм», с другой — «креационизм, православие, Церковь».
По мнению Оскольского, такое противопоставление науки и христианства заведомо проигрышно для науки. У нее меньший «потенциал пиара»: религия призвана отвечать на личностно значимые вопросы, которые интересуют человека больше, чем устройство звезд.
Оскольский считает, что нужно ломать связки «наука — атеизм» и «религия — невежество». А десять академиков в своем письме к Путину, напротив, эти связки только укрепили.
— Когда уважаемые академики пишут, что все достижения науки базируются на материалистическом мировоззрении, они встают на позицию тех же клерикалов, то есть вместо одной идеологемы, христианской, предлагают атеистическую, — заявляет Оскольский. — Материализм — это личное мировоззрение человека, и наука к материализму — нейтральна. Я, например, не вижу, что изменится в молекулярной биологии, если допустить, что бог есть.
У науки невелик «потенциал пиара» еще и потому, что, как отметил зоолог Лев БОРКИН, председатель правления петербургского Союза ученых, у научных работников слишком мало выходов на средства массовой информации, и особенно на телевидение.
Отстанемте друг от друга, господа
— Я сразу скажу, что диалога с деятелями Церкви у вас не получится, — так Татьяна Чумакова сказала еще в самом начале «круглого стола». Татьяна Витаутасовна — член рабочей группы Минобразования по вопросам религиозного образования, в которую входят и представители РПЦ. — Мои большие иллюзии совершенно исчезли после двух лет работы этой комиссии. Эти люди готовы идти на диалог, пока вы с ними пьете чай; но в том, что касается официальной позиции, — они «солдаты» и выражают политику своего руководства.
Тем не менее петербургский Союз ученых планирует провести «круглые столы» с представителями Церкви — по крайней мере с теми, у которых, как было сказано, «все происходящее вызывает не меньшее, чем у ученых, омерзение».
Чем закончится этот диалог? Говорят, в идеале должен бы родиться некий документ. И должен он быть примерно такого содержания: отстанемте друг от друга, господа; дайте одним молиться, другим заниматься наукой.
Очевидно, документа «Конституция РФ», который примерно о том и говорит, уже недостаточно. Уже нужны детали. Хотя все знают, кто обычно в них кроется.
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 210 (4002) от 8 ноября 2007 года.
Комментарии