Три мифа о декабристах
В свое время классик русской историографии Василий Ключевский констатировал, что в обществе господствуют не совсем ясные суждения насчет событий 14 декабря 1825 года: «Одни видят в нем политическую эпопею, другие считают его великим несчастием». Как свидетельствует наш собеседник историк Сергей ЭРЛИХ, в различные времена на оценку обществом деятельности декабристов влияла политическая конъюнктура. Этой теме посвящены и его книги, и докторская диссертация, защищенная летом нынешнего года в Санкт-Петербургском институте истории РАН. С ним мы и беседуем. Кстати, как раз накануне 190-летней годовщины со дня восстания декабристов на Сенатской площади.
Так художник Василий Перов спустя полвека после событий на Сенатской площади изобразил убийство мятежниками генерал-губернатора Милорадовича.
Из фондов Гос. музея истории религии
– Сергей Ефроимович, как сразу после выступления декабристов называли это событие: бунтом, мятежом, восстанием?
– В следственных делах декабристов встречаются все три определения, которые вы перечислили. Реже всего – «восстание», потому что само слово имеет подспудно положительное значение. Как раз в те годы Россия сочувствовала восстанию греков против Османской империи...
Чаще всего применительно к декабристам употреблялось понятие «бунт», а еще чаще – «мятеж». Следствие ведь не искало истину, а подводило деяние подследственных под статьи действовавшего тогда свода законов. Михаил Сперанский, входивший в состав Верховного уголовного суда по делу декабристов, составлял перечень их «вин» с точки зрения закона. Первая – покушение на цареубийство, вторая – бунт, третья – мятеж воинский.
Вообще же выступление декабристов, как бы его ни называли, – яркий пример того, как могут расходиться реальное историческое событие и память о нем. Историк и писатель Марк Алданов совершенно справедливо отмечал: «Декабристы ничего не разрушили и ничего не создали. Ценность того, что они сделали, заключается всецело в их легенде». А создал эту легенду о декабристах, или миф, Александр Иванович Герцен. Учтите, миф – это вовсе не ложь. Это своего рода священный образец, с которым соотносят свои действия те, кто в него верует.
– В чем же смысл герценовского мифа?
– С давних пор в народном общественном сознании господствовала мифологема «cвятой Георгий борется со змием». Георгием представлялся русский царь, который сражается с внешними врагами и их внутренними прислужниками. Те, кто против царя, априори воспринимались как исчадия ада, выступающие против святого рыцаря. В обществе и народном сознании они не имели опоры и сочувствия.
Что могли сделать в таких условиях противники царя? Только объявить, что «царь ненастоящий». О том, что они «настоящие цари», говорили и Лжедмитрии, и Емельян Пугачев. А Болотников и Степан Разин утверждали, что они воеводы «настоящего царя». Даже декабристы, будучи прагматиками, на Сенатскую площадь выводили солдат под лозунгами не республики и конституции, а верности присяге «истинному императору» Константину – в противовес «лжецарю» Николаю. То есть они тоже использовали формулу «настоящего царя», понятную простому народу.
Кстати, как известно, одновременно с выступлением на Сенатской площади на юге произошло восстание Черниговского полка. Организатор этого бунта Сергей Муравьев-Апостол, глубоко религиозный человек, решил отказаться от «царского прикрытия». Он написал так называемый революционный катехизис, который зачитывал полковой священник перед солдатами. Там со ссылками на Священное Писание доказывалось, что народ имеет право восстать против «неправого царя». Но в конечном итоге это не сработало.
Как только солдаты поняли, что Муравьев-Апостол не является «наместником царя», они сразу же вышли из-под контроля. В советское время эту ситуацию обычно обходили стороной, но она очень хорошо описана Оксаной Киянской в книге «Южный бунт», которая вышла в 1997 году. Там честно рассказывалось, что все в результате вылилось в пьяный погром...
Что же сделал Герцен? Он все перевернул с ног на голову. Святыми рыцарями стали декабристы, а Николай I превратился в настоящее исчадие ада. Как только Герцен его ни называл: «драконом», «змеем», «медузой Горгоной». Кроме того, Герцен неоднократно проводил параллели между Христом и декабристами: восстание против фарисеев, неправедный суд, казнь, возвращение из Сибири как «воскрешение»...
Герцену очень не повезло, что в советское время его стали воспринимать на уровне литературных критиков, революционных демократов типа Писарева и Добролюбова. На самом деле, по моему убеждению, Герцен – лучший стилист русской литературы. И тот яркий образ, который он создал вокруг декабристов, оказал огромное влияние на читающую публику в России – на рождавшуюся тогда интеллигенцию. Она формировалась как раз в контексте декабристского мифа. Основой ее этики стали декабристы как герои-мученики, не жалеющие своей жизни ради обездоленного народа. Самопожертвование ради общего дела – тезис, сыгравший решающую роль в становлении интеллигенции.
– Как же эта идея сработала?
– Не только в смысле борьбы за власть, но и в широком, просветительском значении, когда много представителей интеллигенции, воспитанных на идее жертвы ради народа, пошли работать в провинцию учителями, земскими врачами и т. д.
В политическом же смысле декабристский миф воспитывал непримиримость к власти: он исходил из посыла, что с ней нельзя договориться, ее можно только свергнуть, уничтожить. Миф сработал в 1905-м, а потом 1917-м, когда вокруг ненависти к власти объединились широкие круги, начиная от анархистов и заканчивая конституционными демократами. Для них всех декабристы были своего рода путеводной звездой, примером для подражания.
Недаром в марте 1917 года Временное правительство заказало Дмитрию Мережковскому, который к тому времени написал о декабристах несколько романов, брошюру для солдат. Она называлась «Первенцы свободы», а посвящалась «продолжателю дела декабристов» – Александру Керенскому.
– Со школьной скамьи помню наизусть ленинские строки: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа... Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию». Дальше Ленин в своей статье «Памяти Герцена» проводил нить к революционерам-разночинцам, а затем к пролетариату...
– Это так, но, когда большевики уже пришли к власти, функция декабристского мифа поменялась: его целью было обосновать право большевиков на власть как идейных наследников декабристов. В сталинское время «борьбы с космополитизмом» революционный пафос декабристов отодвинули в тень: упор делали на то, что они были патриотами страны, защитниками Отечества – участниками войны 1812 года.
С начала 1960-х годов, после свернутой хрущевской оттепели, декабристов взяла на вооружение оппозиционно мыслящая интеллигенция (диссиденты). Используя аллюзии, она прославляла самоотверженность и смелость борцов за политическую свободу и противников деспотического режима. Об этом эзоповым языком говорилось даже в книгах такого блестящего профессионального историка, каковым был Натан Эйдельман.
Интеллигенция в каком-то смысле видела в себе декабристов, гонимых борцов за свободу, а в действовавшем политическом режиме – подобие николаевской реакции. И это придавало силы. И недаром появился знаменитый романс Галича «Смеешь выйти на площадь», посвященный вроде бы декабристам, но на самом деле воспевавший борцов против советского политического режима.
Поэтому восемь человек, которые вышли в августе 1968 года на Красную площадь, протестуя против советского вторжения в Чехословакию и подавления «пражской весны», осознавали себя продолжателями декабристов. В августе 1991 года, когда на площади под лозунгами свободы вышли уже тысячи, снова звучали декабристские аналогии.
Одним словом, образ декабристов в исторической памяти стал реальным политическим оружием. Для меня вполне очевидно, что декабристский миф два раза содействовал разрушению политического режима в стране – в 1917-м и в 1991 году. И в этом как раз и есть значение декабристов: не в том, что они сделали в 1825 году, а в их легенде. Она фактически от них отделилась и жила своей собственной жизнью.
– За четверть века, прошедшие с 1991 года, общество проделало немалый путь. Как вы считаете, каково сегодня звучание декабристского мифа?
– Сегодня единого представления нет. Декабристский миф существует в трех вариантах.
Первый – прежний коммунистический: он подает слабые признаки жизни. Согласно ему, декабристы не столько сторонники либеральных западных ценностей, сколько патриоты, защитники страны от наполеоновского вторжения, воплощение национального духа.
Второй вариант я бы назвал православно-монархическим. В нем декабристы воспринимаются однозначно негативными персонажами, которые набрались западных идей, посягнули на законную власть, хотели развалить страну, посеять хаос. Героическими чертами наделяется образ Николая I, который решительными действиями воспрепятствовал разрушению государства. И если бы не он, то катастрофу 1917 года Россия пережила бы еще в 1825-м...
Своего рода вариантом такой трактовки служат популярные сегодня конспирологические концепции, связанные с теорией заговора. К примеру, публицист Николай Стариков выступил с версией, что на самом деле декабристы были английскими шпионами, призванными развалить Россию изнутри.
– Есть ли реальные аргументы в пользу этой версии?
– Следствие по делу декабристов, естественно, искало в их заговоре заграничный след. Пестель сам (никто его к этому не побуждал) рассказал о переговорах с поляками. Мол, те сообщили, что у них есть связи с англичанами, которые готовы им дать оружие в случае восстания. Но Пестель был патриотом и контакты с англичанами отверг. В итоге расследование царского правительства вынесло окончательный вердикт: ни с какими иностранными державами у декабристов связей не было.
«Охранители» обвиняют декабристов еще и в том, что у них был план развалить Россию. Обычно ссылаются на Якова Ростовцева, который донес Николаю о заговоре, утверждая, что если он согласится взойти на престол, то от России отойдут Финляндия, Польша, Грузия, Бессарабия. Но это явно не были планы декабристов: скорее, это была чья-то провокация, призванная запугать Николая.
На самом деле тот же Пестель был сторонником жесточайшей централизации. Декабристы были готовы «отпустить» Польшу, поскольку понимали, что иначе, как и случилось в реальности, она будет постоянной головной болью. Никита Муравьев действительно выступал с планом разделения Российской империи на 13 «держав» и две «области». Но он во многом просто переписал конституцию Соединенных Штатов Америки, переведя понятие «штат» как «державу». Ни о какой широкой автономии там речи нет...
– Вы упомянули о трех вариантах. Третий – это герценовский?
– Да, и, на мой взгляд, он сегодня стал жертвой тяжелого мировоззренческого кризиса, переживаемого образованной частью нашего общества. После событий 1990-х годов интеллигенция утратила веру в «метафору мятежа» декабристов как образца для реального изменения исторического пути страны. К декабристам теперь относятся с огромной долей иронии и скепсиса.
Основная претензия интеллигенции такова: под знаменем декабристов мы шли в 1917-м – и получили сталинские репрессии, в 1991-м – и получили «лихие 90-е». Всякий раз мы были обмануты в своих ожиданиях. Так что все эти жертвы во имя народа напрасны. И, значит, знамя неправильное... Отсюда мысль: надо жить не ради народа, как завещали декабристы, а ради себя, решать свои личные проблемы.
Однако без этики самопожертвования, которую воплощали декабристы, общество просто не может жить и развиваться. Понятно, что подобную этику может исповедовать только меньшинство. Но именно оно задает тон в обществе. Если нет такого меньшинства, то все очень печально. Сейчас, обратите внимание, даже само слово «интеллигенция» вышло из оборота, оно практически не употребляется.
Иными словами, декабристы уходят на периферию исторической памяти. В общественном сознании они воспринимаются как маргиналы. Одни их громят, а другие не защищают. Они стали чужими для всех. Остается надеяться, что значимый для современного общества образец альтруизма и общественного служения снова появится. Им не обязательно станут декабристы. Но новый образ должен быть не менее притягательным, чем сотворенный гениальным Герценом. Кто разбудит нового Герцена?..
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 231 (5602) от 09.12.2015.
Комментарии