Крест на куполе Святой Софии. Этой мечте уже полтысячи лет, но вряд ли ей суждено сбыться
Это событие приобрело мировой резонанс: государственный совет Турции проголосовал за придание собору Святой Софии в Стамбуле, одной из главных христианских святынь, статуса мечети. Тем самым аннулировано постановление 1934 года о превращении древнего здания в музей. Решение госсовета поддержал президент Турции Тайип Эрдоган. Происходящее вызвало резкую реакцию в мире. Официальный представитель греческого правительства Стелиос Петсас подчеркнул, что Турция совершает историческую ошибку. «Я очень огорчен», – заявил Папа Римский Франциск, а глава РПЦ Патриарх Кирилл предупредил о возможной угрозе всей христианской цивилизации. Госдума приняла обращение к парламенту Турции, призвав предпринять все возможные шаги для предотвращения ущерба, который может нанести поспешное изменение статуса собора. В ответ на все упреки Эрдоган ответил, что Анкара продолжит «идти верным путем – к строительству великой и сильной Турции»... Пожалуй, здесь тот самый случай, когда политика и история переплелись друг с другом. Распутать этот клубок мы попытались вместе с нашим собеседником – исследователем Русской православной церкви доктором исторических наук Арсением СОКОЛОВЫМ.
ФОТО Анатолия СТРУНИНА/ТАСС
– Арсений Владимирович, давайте начнем с самого начала: почему храм Святой Софии в Стамбуле, бывшем Константинополе, имеет столь сакральное значение для христианского и в первую очередь православного мира?
– Тогда придется обратиться на полторы тысячи лет назад. Храм был возведен императором Юстинианом, строительство завершено в 537 году. Здание на полном основании считается одним из чудес света, поскольку при его строительстве использовались самые современные на тот момент знания и технологии, позволившие создать столь колоссальное сооружение.
Храм символизировал силу и мощь Римской империи (Юстиниан отвоевал большую часть бывших римских земель в Европе и Северной Африке) и силу единой имперской религии – христианства. Нелишним будет вспомнить, что незадолго до правления Юстиниана были попытки вернуться к прежнему римскому язычеству. Можно вспомнить и императора Юлиана Отступника (361 – 363 гг. н. э.), а также продолжавшие свою деятельность античные философские школы (в том числе и Платоновскую академию). Только Юстиниан окончательно запретил языческие обряды на территории империи, и возведение Святой Софии ставило точку в этом внутригосударственном вопросе.
Храм почти тысячу лет являлся одним из главных центров христианства, хотя и не единственным: к концу I тысячелетия усилились разногласия между восточными патриархами и Папой Римским, под окормлением которого находились молодые «варварские» королевства Западной Европы. Так что другим мощным религиозным центром был Рим. И сейчас собор Святого Петра в Риме является самым крупным христианским храмом в мире.
Однако с момента провозглашения в 1054 году схизмы – разделения христианства на православие и католичество – Святая София стала святыней для восточных христиан, православных. Крестоносцам, которые были западными христианами, ничего не помешало разграбить собор в 1204 году...
Когда в 1453 году Константинополь был захвачен турками, они переделали Святую Софию в мечеть Айя-София, рядом возвели минареты. В таком качестве она существовала до
XX века. В 1922 году в Турции был ликвидирован султанат, к власти пришел Мустафа Кемаль Ататюрк, он объявил страну светским государством и занялся ее модернизацией по европейскому образцу. В рамках этого и появилось решение о музеефикации храма, осуществленное в 1935 году. А спустя еще пятьдесят лет, в 1985 году, здание вошло в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
– С давних пор Константинополь служил и местом «паломничества» русских князей... Речь о военных походах князей Олега, Игоря и Святослава.
– Да, только их привлекала вовсе не Святая София, а богатства Византии и стремление заключить выгодные договоры для русских купцов. Эти походы мало чем отличались от прочих набегов других соседствовавших с Византией «варварских», по мнению греков, народов.
На Руси Константинополь называли Царьградом. Откуда пошло это название? «Кесарь» или «цезарь» – сокращенно «царь» – эквивалент слову император. На Руси византийских императоров называли именно «царями». Соответственно, город, где находился царь, называли «Царьградом»...
В дальнейшем отношение русских к константинопольской Софии было напрямую связано с отношениями с самой Византийской империей. Так, княгиня Ольга в отличие от предшествовавших правителей взяла курс на сближение с Византией: в 952 году она освятила в Киеве христианский храм во имя «Цареградской Софии», а в 957 году предприняла масштабный дипломатический визит в Царьград. С ней кроме «династической свиты» и юного Святослава прибыли 20 послов и 43 чиновника.
Интересно, что золотое блюдо, подаренное тогда Ольгой, долгое время хранилось в Святой Софии: его описывал посещавший Константинополь в конце XII века новгородский архиепископ Антоний.
А вот крестивший Русь князь Владимир не принял византийской церковной юрисдикции, объявив своим покровителем болгарского патриарха. Владимир, чье войско спасло византийского императора Василия II от сторонников объявившего себя царем Варды Фоки, чувствовал себя ровней императору и не хотел быть в какой-либо подчиненности от него, да и от Византии в целом. И, приняв христианство, Владимир решил, что коль скоро нужен церковный архипастырь, пусть им будет не византиец, а болгарин, который не сможет на него «давить».
При Владимире главным храмом в Киеве была Десятинная церковь. И только при князе Ярославе там в соответствии с изменившимся политическим курсом стали строить новый храм, названный в подражание Константинополю – во имя Святой Софии.
– Чуть позже такие же церкви появились в Полоцке и Новгороде, став зримыми символами древнерусского единства. Напомним читателям: в разделе «История» мы уже обращались к этой теме три года назад...
– Да, причем, если смотреть русские средневековые летописи, храм Софии Царьградской являлся для Руси синонимом Константинопольской патриархии. Однако и переоценивать его тоже не следует. Ведь в разные времена отношения с константинопольскими патриархами были отнюдь не безоблачными.
Интересный эпизод: когда в XIV веке Константинополь признал существование Галицкой митрополии в противовес усиливавшейся Владимирской (по факту – Московской), московский князь Симеон Гордый отправил в Царьград крупную денежную сумму на восстановление упавшей в 1345 году восточной апсиды Святой Софии. В ответ византийцы сразу же признали Галицкую митрополию незаконной...
Новая страница восприятия храма Святой Софии на Руси началась после падения Константинополя и последовавшего брака Ивана III и дочери последнего византийского императора Софьи Палеолог. Иван III перенес в Москву многие византийские порядки и регалии, в том числе и двуглавого орла.
Неудивительно, что вскоре в русском государстве появилась теория о «Москве – третьем Риме», новом центре мирового православия. Правда, московские цари относились к ней достаточно скептически, поскольку ее «продвигали» главным образом церковные деятели и она работала на усиление их влияния, а вовсе не московского престола. При этом, как писал историк Антон Карташев, последний обер-прокурор Святейшего правительствующего синода, «коренная русская среда, московская и провинциальная, не увлекалась никакими мировыми горизонтами и мечтой о кресте на куполе Св. Софии...».
Так что, честно говоря, в нашей истории София Константинопольская вовсе не являлась краеугольным камнем и смыслом существования нации.
– А как же идея о торжестве справедливости – возвращении храма в лоно православия?
– Она хоть и существовала с момента разгрома Византии, но долгое время вовсе не занимала сколько-нибудь значимое место в российском общественном сознании. Ситуация изменилась в конце XVIII столетия, когда Россия в ходе нескольких войн нанесла Турции серьезные поражения. Вот тогда-то и развернулась во всю свою силу идея о возвращении константинопольского храма Святой Софии православным. За этим стояло и расширение границ Российской империи на юг. Уже при Екатерине II был разработан план захвата Стамбула – Константинополя.
Впоследствии идея водрузить православный крест на Святую Софию инспирировалась сверху и подхватывалась массами в рамках идеологии «православной империи» XIX – начала XX веков. Она переплелась с популярной теорией панславизма – идеей единения славянских народов. В конкретно-политическом плане идеи панславистов были направлены против Австро-Венгерской и Османской империй, на территории которых проживали многие славянские народы. При этом Россия провозглашала себя защитником и покровителем славян.
Идеи панславизма разделяли часть декабристов (Общество соединенных славян 1823 года), а затем такие мыслители, как Алексей Хомяков, Константин Аксаков и Михаил Погодин, создавшие теорию о духовном противостоянии германского и славянского миров. Отчасти и Достоевский был близок к этим взглядам...
Во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов, итогом которой стало создание независимой Болгарии, сил на захват Константинополя у России не было. Хотя мечтания о том, чтобы водрузить крест над Святой Софией, никуда не делись.
В Первую мировую снова заговорили о Константинополе. При этом подавляющая часть российского общества поначалу с восторгом воспринимала мысль о его «возвращении». Достаточно посмотреть записи современников, например, дневники Зинаиды Гиппиус.
Согласно заключенному в мае1916 года тайному русско-англо-французскому соглашению (Сазонова – Сайкса – Пико), при будущем разделе османских земель между союзниками Константинополь и проливы должны были отойти России. Командование российского ВМФ начало готовить десантную операцию. Однако в августе того же года не без участия Великобритании в войну на стороне Антанты вступила Румыния, она тут же начала терпеть поражение, и России вместо высадки в Константинополе пришлось идти ей на помощь. А в 1917 году операция на Черном море не состоялась из-за начавшейся в феврале революции...
– Там уже не за горами был и распад Османской империи со всеми вытекающими последствиями, и модернизация Турции... Казалось, об идее вернуть Святую Софию православным должны были забыть?
– Ничего подобного. Периодически эта тема продолжает всплывать до сих пор. Причем в устах не только церковных деятелей, но и политиков. Пять лет назад ряд депутатов Государственной думы России выступили с заявлением о необходимости возвращения храма православной церкви. Не знаю, какой именно юрисдикции они хотели передать храм, очевидно, речь должна была идти о Константинопольском патриархате. И, скорее всего, эта их позиция подверглась значительной коррекции после попыток создания независимой Украинской православной церкви.
Уточню: она так и не возникла. Была учреждена лишь митрополия, подчиненная Константинопольскому патриарху. К судьбе храма Святой Софии эта история не имеет отношения. Однако интересно другое: ранее Константинопольский патриарх Варфоломей активно выступал даже против самой возможности открыть в храме мечеть, а также говорил о каноничности власти Московского патриарха на территории Украины. Полтора года назад его позиция по Украине резко поменялась. А сейчас мы видим, что и по Святой Софии он особо не возражает Эрдогану. Создается ощущение, что патриарх полностью утратил самостоятельность...
– У истории с собором Святой Софии есть и другая сторона: переустройство храмов для богослужений другой конфессии – явление распространенное. Тем более когда речь идет о захвате территорий в ходе военных действий.
– С точки зрения историка или искусствоведа, это даже наилучший исход для сохранения объектов культуры, чем если бы захватчики просто разрушали все чуждое им.
Замечательным примером «перепрофилирования» является храм с аркадой на территории крепости в Судаке. Его начинали строить как мечеть, но захватившие город генуэзцы освятили его в 1373 году как католический храм. В 1475 году Судак взяли турки и открыли в здании мечеть. Затем Крым вошел в состав Российской империи, в XIX веке помещение передали армянам: до 1920 года там действовал армяно-католический храм во имя Успения Божией Матери. Сейчас это часть музейного комплекса.
Существует множество других примеров. Так, многие храмы на территории нынешней Белоруссии, построенные в пределах Речи Посполитой как католические костелы, после присоединения этих территорий к России в XIX веке были превращены в православные храмы. Например, Покровский собор в Витебске. А в Финляндии после провозглашения независимости некоторые православные соборы превратили в лютеранские...
Подобные метаморфозы понятны для обществ, где церковь не отделена от государства. Но в новое и особенно новейшее время ситуация меняется. Религию стараются вывести за пределы государственных и общественных институтов. Власть, по крайней мере формально, не продвигает свое влияние через храмы. Секуляризация, которая проходила в разных формах, затронула практически весь мир.
В Европе не было такого острого негатива, как в России в 1920 – 1930-х годах, но процесс закрытия храмов продолжается там до сих пор. При этом если мы говорим о ценных архитектурных памятниках, то у государства остается ответственность за сохранение их как объектов культуры и истории: поэтому исторически значимые здания храмов передавали музеям. И именно поэтому обратное превращение – музея в храм – совершенно особая ситуация.
Связано это, по всей видимости, с тем, что сейчас, в XXI веке, политики вновь, как и когда-то прежде, пытаются использовать религиозную карту для своих чисто утилитарных целей. По моему личному мнению, это не идет на пользу ни государству, ни самой религии, а к вере вообще не имеет никакого отношения.
Церковный вопрос пытались раскручивать и на постсоветском пространстве. В прошлом году президент Украины Петр Порошенко включил «веру» в свою предвыборную программу и... проиграл.
– Можно ли провести некоторую аналогию между нынешней позицией турецких властей и положениями российского закона 2010 года, разрешавшего передачу церковным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности? Всем памятен конфликт вокруг Исаакиевского собора...
– У нас все-таки ситуация несколько иная. Во-первых, в нашей истории был трагический опыт борьбы государства с духовенством и религией в целом, поэтому желание верующих возродить отдельные приходы представляется естественным. Во-вторых, мне кажется, церковная власть и общество, к счастью, не отделяются у нас друг от друга глухой стеной и все время стараются найти точки соприкосновения, не допуская совсем уж конфликтных моментов. И хотя с разных сторон порой звучат резкие безапелляционные высказывания, все же изначальная позиция нашей церкви объединять, а не разделять людей.
И, в-третьих, самое главное: политическое руководство России не разыгрывает религиозную карту. Существует идея помощи религиозным учреждениям, сотрудничества с ними, но ничего подобного уваровской формуле «самодержавие, православие, народность» нет.
В Турции же мы видим совершенно очевидное намерение использовать религию как консолидирующую идею. Этот процесс начался еще при предшественнике Эрдогана – президенте Абдуллахе Гюле, который, между прочим, считался сторонником европейской интеграции. В 2011 году церковь Святой Софии в Никее (Изнике), где в 787 году проходил Седьмой Вселенский собор, также была лишена музейного статуса и начала функционировать как мечеть.
В 2013 году также начал функционировать в качестве мечети собор Святой Софии в Трапезунде (Трабзоне), построенный в XIII веке императором Мануилом I Комнином. А ведь этот храм также с 1960-х годов являлся музеем...
Поэтому предпринятая еще в2016 году Эрдоганом попытка начать мусульманские богослужения в стамбульской Святой Софии – лишь продолжение этой линии. Четыре года назад он не решился довести начатое до конца, столкнувшись с единодушной критикой извне, инспирированной прежде всего Грецией.
– Почему именно там столь болезненное отношение?
– Византия хоть и именовала себя Римской империей, была по факту греческим государством. И греки считают историю Византии своей, а Софию – собственной национальной святыней. Однако нельзя забывать, что Айя-София является неотъемлемой частью и турецкого прошлого, причем более чем полтысячелетнего.
Мотивы действий Эрдогана, его демонстрация собственной независимой позиции как лидера не только политического, но религиозного достаточно понятны. Совершенно очевидно, что его решение не имело исключительной целью раздразнить Россию. Кстати, интересно отметить, что не у нас, а в США с конца 2000-х годов действует Совет по освобождению Святой Софии (Free Agia Sophia Council), призывающий вернуть собор православным. Но там явно усматривается греческое влияние...
В любом случае: церковные деятели говорят то, что должны говорить, но мне бы хотелось, чтобы религия – любая – не разделяла людей на своих и чужих, политики не извлекали бы из «веры» свои сиюминутные дивиденды, а общемировое культурно-историческое наследие не становилось бы предметом их манипуляций.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 126 (6724) от 22.07.2020 под заголовком «Крест на куполе Святой Софии».
Комментарии