«Дурной пример». История банного переполоха в XIX веке
С первых лет существования Петербурга в нем начали появляться общественные («торговые» или «народные») бани. К началу XIX века их счет шел на десятки. Цены в подобных заведениях были вполне умеренные. Однако в августе 1824 года, прочитав в «Санкт-Петербургских ведомостях» объявление об открытии купцом Талем новых бань на набережной Мойки, управляющий МВД Василий Ланской пришел в ярость и разразился длинным письмом на имя петербургского генерал-губернатора Михаила Милорадовича. Подробности – в документах Российского государственного исторического архива.
ФОТО pixabay
Объявление гласило: «С дозволения правительства новопостроенные бани 2-й Адмиралтейской части во 2-м квартале, между Красным и Синим мостами, в доме под № 60, ныне совершенно отделаны... Покорнейше просят почтенную публику ободрить сие заведение частыми посещениями». Как указывалось в тексте, в состав «сего полезного и приятного заведения» наряду с привычными мужским и женским отделениями входило также 20 «семейных или отдельных» бань. Именно этот пассаж и привлек внимание Ланского.
Дело в том, что, по изданному в декабре 1743 года указу Сената, совместное пребывание в общественных банях мужчин и женщин признавалось «весьма противным» и запрещалось под угрозой штрафа. Аналогичная норма содержалась и в утвержденном императрицей Екатериной II в 1782 году «Уставе благочиния», включавшем в себя многочисленные морально-нравственные наставления для подданных Российской империи. Согласно этому документу, «мужескому полу старее семи лет» строго воспрещалось входить в женскую баню.
Ланской был возмущен, что владелец новых бань публично попрал все эти предписания. «Семейство с доброй нравственностью не может позволить себе в описанные семейные бани входа, как несовместного с приличием и скромностью обоих полов и вообще предосудительного», – сообщал он Милорадовичу. Кроме того, чиновник обращал внимание на то, что подобные банные учреждения с легкостью могут посещать лица, не связанные между собой семейными узами, «для непозволенного обращения». В этом случае из «святилищ гигиены» они превратились бы в настоящие «гнезда разврата».
Наконец, «дурной пример», поданный в отношении семейных бань столицей, несомненно, нашел бы себе подражателей в других городах империи, отчего «описанное зло тем скорее возрастет и умножится». Правда, Ланской признавал, что и раздельный формат помывочных заведений совершенно не исключает нарушений: «Известно, что не только под предлогом родства, болезненности и разности лет, но и, безусловно, за деньги входят лица разных полов в зрелых летах в так называемые рублевые бани». Однако происходят эти явления исключительно от попустительства местного начальства, небрежно относящегося к соблюдению законов.
Управляющий МВД потребовал сообщить, на каком основании в Петербурге были учреждены семейные бани и каким образом городские власти собираются поддерживать в них надлежащий порядок?
На то, чтобы разобраться в «банной» ситуации и предоставить в министерство ответ, у Милорадовича ушло почти три месяца. После чего он заверил Ланского, что все опасения последнего по поводу новых столичных бань не имеют под собой никаких оснований. По его словам, прежде чем опубликовать объявление в газете, купец Таль, в соответствии с правилами, представлял на рассмотрение Цензурного комитета МВД текст, который был признан «благопристойным и согласным с предписанным порядком». И открытые на Мойке новые бани не представляют собой ничего предосудительного.
Поясним, что Таль назвал свои бани «семейными» лишь в качестве рекламного хода, чтобы выделить заведение на фоне других. Как лично смог убедиться петербургский обер-полицмейстер, вход мужчин и женщин в бани Таля осуществляется раздельно, а в паровых и умывальных покоях, названных в объявлении «семейными», находиться могут лишь «особы одного пола», главы семейств с детьми до 7 лет и «удрученные болезненными припадками» лица.
Необычное название купец Таль употребил, не желая именовать помещения расхожим словом «рублевые», использовавшимся применительно к более дорогим отделениям общественных бань. Городским властям он дал подписку о соблюдении «благочиния», и полиция намерена была строго следить за ее неукоснительным исполнением. Управляющего МВД ответ Милорадовича вполне удовлетворил, и на этом «банный переполох» в столице завершился.
Основанные купцом Талем общественные бани со временем стали известны как одно из наиболее масштабных и благоустроенных помывочных заведений города. Они благополучно просуществовали до революции 1917 года, затем были национализированы и продолжили свое функционирование по прямому назначению. Нескольким поколениям горожан они знакомы как «Гороховые бани» – по названию близлежащей улицы.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 47 (6885) от 19.03.2021 под заголовком «Банный переполох».
Комментарии