Беспокойные постояльцы. Как в Петербурге военные жили в домах обывателей
В июне 1721 года в государственную Военную коллегию поступило «доношение» из Канцелярии городовых дел. Переведенцы - мастеровые люди, переселенные в Петербург на «вечное житье» и работавшие на кирпичных заводах в окрестностях Петербурга, - сетовали на «обиды», причиненные им офицерами и солдатами Киевского пехотного полка. «Розыск обидам» канцелярия поручила майору батальона городовых дел Степану Заборовскому. Он допросил более двух десятков жалобщиков. Как и следовало ожидать, их показания сильно отличались от слов военных. Подробности разбирательства - в документах РГИА.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
В новопостроенной столице остро не хватало жилья, и это приводило к тому, что военных приходилось размещать в домах обывателей, которые таким образом несли постойную повинность. По указам петровского времени, солдатам, находящимся на постое, под страхом смертной казни предписывалось жить смирно и никаких обид и убытков хозяевам не наносить. Увы, даже опасность наказания не мешала служивым вести себя весьма своевольно.
Основная часть офицеров и солдат Киевского пехотного полка, размещенных в Петербурге, работали в Адмиралтействе и квартировали в казарме на Хамовном дворе (в районе современной Моховой улицы). Но за полком оставались и «квартиры» за городом - в слободе кирпичных заводов в районе реки Тосны. Там находились «всякие полковые тягости (обозы, склады с амуницией. - Ред.) и при них караульные урядники и солдаты и заротные (нестроевые. - Ред.)». Здесь же размещались и заболевшие солдаты.
Квартирами тогда называли жилье для казенного постоя. В некоторых домах переведенцев проживали по 20 - 25 солдат, что более чем в десять раз превышало существовавшую норму.
Претензий у хозяев к постояльцам накопилось много: «офицеры чинят нашей братье переведенцам многие обиды». Слово «обида» в то время имело несколько значений: действие, причиняющее вред, ущерб, убыток кому-либо, нарушение права личности, незаслуженное огорчение, оскорбление. Жители жаловались, что офицеры, жившие под одной крышей с хозяевами, «велят нам ходить в те свои избы вежливо (учтиво, обходительно. - Ред.) и услужно».
Случалось, что некоторые офицеры устанавливают свои порядки: «по избе ребятам ходить не велят и бранятся непрестанно», «заставляют для себя слать постели», «погреб запер своим ключом и в погреб не пускает». Иногда военные вообще выгоняли переведенцев, не разрешая зайти домой («из избы выбил с женою и детьми»). Порой служивые относились грубо и к домашним животным: пинали ногами и «выбивали» из домов кур, «двух куриц убили». Однажды «козу за рога на кол повесили и кнутом били»...
Однако самой распространенной претензией хозяев, вынужденных пускать постояльцев, было то, что они расходовали слишком много дров: «для печения хлебов», приготовления пищи («каши варятся на дворе безвременно») и на бани. Некоторые жильцы брали у хозяев и посуду (горшки, «сковороды блины печь»). «Солдаты на дворе огонь жгут непрестанно», - сетовали мастера.
Нередко военные использовали дрова, приготовленные переведенцами на обжиг кирпича, «и от того кирпичное дело умаляетца». Иногда постояльцы решали проблему дров и вовсе очень просто: ломали заборы и жгли их.
А однажды вечером «за час до захождения солнца» во двор переведенца Федора Мизинова пришел майор Киевского пехотного полка Опочинин. Офицер «на Федора намерился тростью и хотел его бить и велел его солдатам взять под караул». Жена Федора вступилась за мужа, после чего майор велел солдатам ее «вытащить из избы сильно». «И те солдаты как ее потащили и били толчками, а та Федорова жена чревата и ныне от того бою лежит при смерти»... Увы, о причинах конфликта в документах не сказано.
В ответ и местные жители нередко вели себя очень агрессивно. В рапорте подполковника рассказывалось, что однажды на квартиру, где жили комиссар, ведающий войсковым снабжением, и капрал с солдатами, пришел ее хозяин Мартын Юрчигин с женою. Он вошел в баню «обыскивать своих кур и не нашел», потом пошел искать их в избе. Военное ведомство указывало, что Мартын вел себя очень грубо: «розметал постель и подушки и хотел розломать у избы двери и печь», ругался «всякою скверною бранью», называл военных ворами, хотел бросить в капрала кирпич. Но тот выгнал хозяина, так и не нашедшего своих кур...
Другой житель слободы, Михаил Перфильев, однажды рано утром с женой и с детьми пришел в избу к поручику, который еще спал, и «многими противными словами и бесчинством» на поручика стал кричать, «и мало что не убил». Заборовский допросил Перфильева, и тот поведал, что 2 сентября действительно приходил к поручику, который «стоит у него на квартире в особой избе», без жены и детей, «просить, чтоб (поручик) лошадей ево из конюшни не велел выводить, а противных слов и бесчестных он не говорил и бить ево порутчика не хотел».
Военная коллегия обвиняла хозяев домов и в том, что те не дают солдатам дров для печения хлебов, «выбивают (выгоняют силой. - Ред.) их из квартир и много чинят бесчинств». Ведомство утверждало, что «мужики своевольные» не пускали в жилые избы «больных, которые во французской болезни» (венерической. - Ред.). В то время как таким больным нужна «особая изба», без которой им «пробыть невозможно»...
Словом, постойная повинность _ одна из примет жизни петровского Петербурга _ была очень тягостной для обеих сторон.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 158 (6756) от 04.09.2020 под заголовком «Беспокойные постояльцы».
Комментарии