Во дворе, на приколе
Ржавеет кусочек бывшей морской славы нашего Отечества.
Фото: Pixabay / momos
Под водой, рядом с тралом
Солнечный апрельский день. Чистый просторный двор Всероссийского геологического института им. А. П. Карпинского (ВСЕГЕИ). Привели меня сюда Михаил Игоревич Гирс, кандидат технических наук (на снимке слева), и Михаил Александрович Спиридонов, заведующий сектором морской геологии ВСЕГЕИ, доктор геолого-минералогических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии естественных наук. У стены за грудой старых радиаторов парового отопления – необычный, обтекаемой формы аппарат, напоминающий небольшую подводную лодку. Вид он имеет не самый свежий – одна из двух фар выломана, краска облупилась, обнажая пятна ржавчины.
Это чудом уцелевший с советских времен пилотируемый подводный аппарат «Тетис-Н».
В Советском Союзе собратьев у него было целых 20, в том числе два глубоководных (способных погружаться до 2000 метров) «Север-2» и две подводные лаборатории «Бентас-300», способные провести до двух недель непрерывно на глубине до 300 метров.
Изначально цель их создания была сугубо практической – обследование промысловых скоплений рыбы на дне моря и в толще воды, а также определение уловистости морских орудий лова, в том числе тралов. В последнем случае аппарат, буксируемый специальным судном, должен был следовать под водой рядом с тралом (а иногда – и заходить в него!), чтобы корректировать его работу.
Идея вооружить рыбаков «подводными глазами» возникла в конце 1950-х годов. В институте ГИПРОРЫБФлОТ было разработано техническое задание, на основании которого соответствующий проект создали в сверхсекретном тогда ленинградском КБ «Малахит». А воплотили его в жизнь тоже в Ленинграде, на Адмиралтейском заводе. Гирс участвовал в проектировании «Тети- са», был представителем заказчика, потом принимал аппарат и сделал первое погружение в Неве. А потом... стал его капитаном. И проплавал ни много ни мало 23 года. Из них «чистого моря» – 9 лет и 2 месяца. Избороздил земной шарик вдоль и поперек, побывал во всех океанах и едва ли не во всех морях.
Путь к последнему причалу
В аппарате два рабочих места. Оба лежачие. Пилот, управляющий рулями, и его напарник, исследователь, лежат на животах, на специальных подушках, уткнувшись носами в маленький круглый иллюминатор.
Системы кондиционирования и поддержания температурного режима в аппарате нет, поэтому при погружении в северных морях здесь, мягко говоря, прохладно (поднявшись на поверхность после погружения, пилот в первый момент не чувствовал даже тепла горячего душа), зато в тропиках, где температура воды под 40 градусов, здесь, в капсуле, – под 60. Люди лежат, обливаясь потом, и за одно трехчасовое погружение теряют несколько килограммов веса.
Эффект от их работы, надо сказать, был существенный – применение подводных аппаратов позволило повысить уловы на 20%. Поэтому государство не скупилось – 6 специально созданных судов-носителей, собственная база в Севастополе со своими причалами, мастерскими, лабораториями и жилыми помещениями. Техника погружения отрабатывалась до мелочей, запас воды, продуктов и воздуха брался на трое суток. Экипажи проходили тщательный отбор и серьезную подготовку (в которой уже в качестве капитана-наставника участвовал и Гирс). Поэтому за все годы работы с аппаратами не случилось ни одной более или менее серьезной аварии.
Разумеется, кроме «рыбных», применялись они и для массы других полезных дел.
– Как-то мы подсчитали, – вспоминает Михаил Игоревич, – оказалось, что погружались с нами специалисты 14 разных профессий. Математики, ихтиологи, гидробиологи, археологи, геологи... Интерес к исследованиям при помощи наших аппаратов был чрезвычайно велик.
Все рухнуло в одночасье. С развалом СССР база в Севастополе отошла Украине. Вместе с подводными аппаратами и судами-носителями. Раздававшиеся «снизу» предложения поделить этот флот пополам, как Черноморский, увы, услышаны не были. База была почти полностью разворована, суда и аппараты частью уничтожены, а частью проданы за границу по цене металлолома. Обе подводные лаборатории затоплены, а «Север-2» лежит на берегу в разобранном состоянии. Единственный полностью сохранившийся аппарат – вот этот, что стоит сейчас перед нами. «Тетис» и «Риф» (аппарат меньшего размера) еще успели взять у Украины в аренду – за большие деньги, между прочим! «Риф» вернули, а «Тетис» – нет. «Малахит» собирался его модернизировать – перевести на автономный ход. Проект был сделан, но дело застопорилось – нет денег.
– На этом аппарате пришлось поработать и мне, – вступает в разговор Спиридонов. – 40 лет занимаюсь морской геологией, но мог ли мечтать, что когда-нибудь увижу морское дно не на карте, а живьем! И вот, представьте, вижу воочию породы, из которых состоит дно, границы их залегания, изменения вещественного состава!
Питерские геологи «вживую» исследовали Балтику в течение 15 лет, начиная еще с советских времен. Побывали во всех ее уголках, составили подробнейшую карту морского дна. При помощи подводных аппаратов было решено множество прикладных задач, обследованы затопленные химические боеприпасы в районе острова Борнхольм и даже... открыто месторождение марганца в Финском заливе.
Только одно это, утверждает Спиридонов, многократно окупает все расходы, связанные с подводными аппаратами!
После распада СССР работы продолжились – уже на арендованных аппаратах. Последний раз, перед тем как встать «на прикол» во дворе ВСЕГЕИ, «Тетис» погружался в 1995 году. С тех пор геологические исследования резко пошли на спад, а та их часть, что связана с применением дорогостоящей техники, – и подавно.
Между тем для «Тетиса» на Балтике много и другой работы помимо геологии. Лично осмотревший все ее дно Спиридонов уверяет, что оно буквально забито сотнями затопленных кораблей, самолетов, танков, автомобилей. Там могут быть сокровища, которым нет цены! Нет, никому ничего не нужно...
В кабинете у Михаила Александровича лежат приборы, снятые с аппарата, и ручка для открывания люка. Прошлым летом они с Тирсом попробовали люк открыть, но он не поддался _ металл «приварило» коррозией.
«Еще не все потеряно...»
– Что будет с этим аппаратом, когда мы уйдем? – грустно вздыхает Гирс. – Однозначно – спишут на металлолом. За нами никого нет... Мы еще все помним и знаем, но наши знания и опыт никому не нужны...
Когда погибла подлодка « Комсомолец», он предлагал перебросить с Украины оставшийся еще тогда в живых «Север-2» – это можно было сделать оперативно, ибо быстрая расконсервация и доставка по железной дороге были предусмотрены конструкцией. Увы, никто опытнейшего «подводника» слушать не стал. А потом была трагедия « Курска»...
– У меня сердце кровью обливалось, когда я видел по телевизору, как военные моряки тыкались своим неповоротливым спасательным аппаратом, пытаясь состыковаться с подлодкой. Даже комментарий их выдавал полную беспомощность. Говорят, скорость течения три узла, а я по движению планктона вижу, что около пол-узла. Говорят, что видимость один метр, а я вижу, что пять. В итоге мы заплатили бешеные деньги иностранцам за работу, значительную часть которой могли сделать сами...
Понять логику чиновников, разумеется, несложно. Разрешить – значит взять на себя ответственность. Потратишь государственные деньги, а там вдруг раз – и случилось что-нибудь. Кто будет отвечать? Ясное дело, лучше запретить. Оно и дешевле, и на душе спокойнее. Но кто говорит, что нужно ржавую посудину не глядя бросать «в бой»? Конечно, придется потратиться на ремонт...
Впрочем, вполне возможно, что данный конкретный аппарат, увы, ремонтировать уже нецелесообразно – он устарел не только физически, но и морально. Но речь ведь уже не только о нем – а о мощном исследовательском инструменте, который сегодня, кажется, утрачен безвозвратно. Аппарат сам по себе просто аппарат. Но за ним – гигантская ИНФРАСТРУ КТУРА исследований: аппаратура, суда-носители, отработанные методики и технологии. И главное – квалифицированные кадры, которые этими методиками владели. Наши гидронавты-исследователи работали во многих странах мира – тогда никто не сомневался в могуществе великой морской державы.
Между тем глобальные народнохозяйственные задачи, без помощи подводных аппаратов не решаемые, что называется, лежат на поверхности. Более чем актуальный вопрос – определение разумных квот вылова рыбы. Научно обоснованных, не угрожающих жизни популяции. Сейчас эти квоты устанавливают «на глазок», что дает величайший простор для разнообразных махинаций. Рыбные запасы варварски расхищаются, убытки несравнимы с затратами на науку. Пробуют решить вопросы с помощью телекамер, но уже давно понятно, что живого наблюдателя никакая камера не заменит.
Разведка полезных ископаемых на континентальном шельфе – это Клондайк, который может кормить не одно поколение. Но... на Адмиралтейских верфях уже 10 лет стоит недостроенный подводный аппарат « Консул», рассчитанный на глубину погружения 6 километров и предназначенный специально для поиска полиметаллических руд. Приспособлен он и для проведения подводно-технических и аварийноспасательных работ. Нет денег...
Нет их, увы, и для создания специальной службы быстрого реагирования при МЧС, которая, как считает Гирс, могла бы, имея наготове подводный аппарат, оперативно вылетать на места аварий и катастроф, связанных с водным транспортом. Вроде бы уже согласовали вопрос с эмчеэсовским начальством, а потом – молчание...
Нет денег? Но вот, к примеру, несколько лет назад было конкретное предложение от финской фирмы, заинтересованной в контактах с нами. Оказывается, у нас и в этой сфере еще до сих пор есть технологии, которые представляют серьезную ценность на мировом уровне. Почему было не воспользоваться такой возможностью? Нет, мы бедные, но гордые...
– Поверьте, еще не все потеряно, _ горячится Гирс, прощаясь. – Если надо, мы откроем этот люк...
Что ж, может быть, его все-таки надо открыть – хотя бы для того, чтобы «Тетис» поставить в музей. Как первопроходца, открывавшего новые горизонты нашей науки. Которые теперь, увы, столь бесславно закрываются.
Комментарии