Пандемия как испытание. Как попавшие в трудную ситуацию семьи пережили ковид
Санкт-Петербургский общественный благотворительный фонд «Родительский мост» существует уже более 30 лет и выполняет благородную миссию – помогает семьям с детьми, оставшимся без попечения родителей или попавшим в иную трудную ситуацию. Как пережили эти люди, относящиеся, безусловно, к одной из самых уязвимых категорий, непростой минувший год? Об этом обозреватель нашей газеты Михаил РУТМАН беседует с президентом фонда Мариной ЛЕВИНОЙ.
ФОТО pixabay
– Думаю, Марина Юрьевна, вы не будете спорить с тем, что пережитое за этот год стало сильнейшим стрессом для всех, в том числе и благополучных, самодостаточных людей. Что уж говорить о тех, кто и без того постоянно жил в стрессовой ситуации...
– В психологии есть термины «жизнестойкость» и «жизнеспособность», которые характеризуют способность человека преодолевать стрессы. Наш контингент – это как раз те, кто наименее жизнестоек и жизнеспособен. Любое внезапное событие выбивает их из колеи. Они не могут жить в постоянно меняющемся мире. А ситуация с ковидом именно такова – резкое изменение привычных реалий, полная неизвестность, страх смерти. Могут добавиться и социальные факторы – человека сократили на работе или перестали выплачивать зарплату. А если люди живут в арендованном жилье или платят ипотеку, то речь может уже идти о полной катастрофе.
– Но были ведь государственные программы помощи...
– Во-первых, эти выплаты пошли не сразу. Во-вторых, деньги не всегда доходили до этих людей, потому что многие из них не умели пользоваться онлайн-сервисами. Но и помимо денег требовалась масса других вещей, которые далеко не всегда возможно предусмотреть. Вспоминается, например, молодая женщина, гражданка одной из среднеазиатских республик. Она приехала сюда на заработки, родила здесь ребенка, воспитывала его одна. С началом пандемии потеряла работу, ее приютил в своей квартире один из бывших коллег. Женщину надо было отправлять на родину, но самолеты туда не летали. К тому же возвращаться было некуда – родная мать ее не хотела видеть. Мы нашли ее тетю, договорились с ней. Здесь помогли оформить все необходимые документы, решили проблемы с консульством. В условиях, когда все официальные учреждения были закрыты! Помогли и проживающие на невских берегах соотечественники – покупали ей еду и одежду ребенку, оплачивали жилье. Удалось найти место на чартерный рейс, и она улетела домой.
Другой пример – азербайджанская семья, родители и двое детей, к тому же женщина еще и беременная. Муж работал в ресторане, и до ковида все у них было хорошо. Но когда с началом пандемии ресторан закрылся, семье оказалось не на что жить. Мы взяли их на сопровождение, помогали деньгами и продуктами. Сейчас мужчина уже вернулся на работу, у них родился ребенок, и наша помощь стала им больше не нужна.
– Много писали о том, что режим самоизоляции сильно обострил конфликты в семьях...
– Да, мы это почувствовали. Двадцать четыре часа в сутки находиться вплотную друг к другу – это тяжелое испытание даже для самых близких людей. А дистанционное обучение, на которое перешли школьники, многим просто «взрывало мозг». К этому прибавилась общая паника, которую подогревали некоторые СМИ. Людей мучила неизвестность, из магазинов пропали какие-то продукты. Возник в полном смысле слова массовый психоз – ничего подобного до этого никогда не было. Ситуация в семьях накалилась до предела. А если там и так обстановка была не совсем благополучной, то часто происходили настоящие драмы. Мы фиксировали массу ситуаций, когда внезапно вспыхнувшая агрессия приводила к домашнему насилию. А на ком вымещает свои злость и обиду сильный взрослый человек? Конечно, на слабом, оказавшемся под рукой.
Стандартная история: муж остался без работы, начал пить, стал избивать жену и детей, а потом и вовсе их выгнал. При этом, чтобы им получить помощь от государства, нужно пройти через массу формальностей: флюорография, анализы, в том числе на коронавирус, и прочее. А женщина с детьми буквально на улице, и за ней гоняется пьяный муж! Многие другие общественные организации тоже отказывались помогать. А мы селили таких людей в хостел на несколько дней, давая им время получить все нужные справки. При этом некоторые из них еще и не имели регистрации, а кое-кто – даже паспортов.
Была семья, которая состояла у нас на сопровождении много лет. Бабушка воспитывала одна двоих детей. Девочка выросла, забеременела, а тут как раз пандемия. В семье возник конфликт, и бабушка с братом ее выгнали на улицу. Сейчас она, уже с маленьким ребенком, живет в нашем доме-убежище – это специальный коттедж в Павловске, где вместе с ней находятся еще несколько таких же мам-одиночек.
– Кто это все оплачивает?
– Мы используем средства от частных пожертвований и грантов, в том числе президентских. Из этих же источников оплачиваем хостелы и съемные квартиры, куда помещаем людей, оказавшихся на улице в период пандемии.
– А хостелы не боятся с вами иметь дело?
– По-разному. Но есть люди, живущие с нами, что называется, на одной волне и понимающие, что ни при каких обстоятельствах человека нельзя бросить на произвол судьбы. Да, нам нужна собственная «кризисная» квартира, куда мы могли бы экстренно селить попавших в трудную ситуацию людей. В городе такие квартиры есть, но все закрылись в период пандемии. А это абсолютно неправильно. Плохо также то, что вся антикризисная работа направлена только на женщин. А ведь нередко без дома и без помощи с детьми остаются мужчины. Случается, что их тоже бьют! Но этой темы не касается ни одна благотворительная программа. Помощь таким людям не предусмотрена.
В любом случае – речь о создании постоянно функционирующей системы кратковременной поддержки совершенно нормальных семей, неожиданно оказавшихся на улице. Недавно, например, полиция привела к нам новоиспеченных «бомжей»: мать, отец и трое детей – из дома их выгнала бабушка. Мы нашли им жилье, дали денег на еду. В течение месяца люди устроились на работу, сняли квартиру, теперь прекрасно живут.
– Но ведь для потерявших кров над головой есть приюты типа «Ночлежки»...
– Это другой формат. Люди там только ночуют, а на день должны уходить. Одной из наших подопечных оказалась мама с двумя детьми, десяти и шестнадцати лет, которая как раз обратилась в «Ночлежку». В порядке исключения им разрешили там оставаться днем. Один мальчик ходил в школу, другой в колледж. Но это же ненормально! Человек с детьми не должен оказаться в обществе опустившихся людей. Детям нужно обеспечить нормальные условия жизни. Правда, и у нас есть определенные ограничения. По условиям наших грантов, мы не имеем права оказывать помощь родителям с детьми старше 13 лет. Но в период пандемии многие люди оказались просто в безысходной ситуации, и мы не отказывали никому. При этом мы можем отследить только маленький узенький ручеек – ведь большинство людей никуда не обращаются. Дети оказываются просто брошенными и попадают в сиротские учреждения. Думаю, волна сиротства нас еще накроет.
– Как известно, в экстремальной ситуации человек не меняется, а проявляется. Судя по вашим наблюдениям, стресс, вызванный коронавирусом, обострил в людях больше положительные или отрицательные качества?
– Мое ощущение – больше позитива. Люди, которые могли оказывать поддержку попавшим в беду, максимально сплотились и мобилизовались. Многие наши бизнес-партнеры, благотворительные фонды проявили гибкость и щедрость, оперативно отзываясь на просьбы, с которыми мы к ним обращались. И это несмотря на то что сами тоже находились в непростых условиях. Помогло и государство – полтора миллиона рублей мы получили на выплату зарплат нашим сотрудникам, которые в этот момент ездили по всему городу и спасали людей. Кстати, многих просто спасли те самые президентские 10 тысяч рублей, которые семьи с детьми получили в виде единовременной выплаты.
Для меня в этот период многие люди открылись с совершенно неожиданной стороны. Если какой-то фонд сам не может нам помочь, он ищет деньги среди своих партнеров. Частный инвестор покупает еду или даже просто дает денег тем, кто остался без копейки. Масса людей стали волонтерами – сами покупали и доставляли продукты по адресам. Кто-то просто вызывался перевести пострадавшему человеку какую-то сумму на телефон...
Увы, видели мы и другое. Многие люди от страха, что называется, просто потеряли лицо. Они каждую минуту буквально готовились к смерти. Не действовали ни уговоры, ни какие-то разумные аргументы. Думаю, что среди погибших от ковида немало тех, кто просто отказался от борьбы за жизнь, сам себя загнал в состояние безысходности.
Вообще, я считаю, ковид – это выяснение отношений человека со смертью. Когда рядом умирают близкие люди и ты ничего не можешь сделать, рушится весь привычный мир, ломается психика. Здесь необходимы мощные психотерапевтические процедуры. Кстати говоря, в этот период чрезвычайно активно работали «горячие линии», бесплатные онлайн-консультации, службы помощи различных фондов и НКО. Многим людям в таких ситуациях помогала церковь, но туда, к сожалению, долгое время был вход закрыт.
– В принципе борьба с коронавирусом дала нам всем какой-то грандиозный новый опыт...
– Я согласна. Мы очень сильно развились. В целом эта ситуация с ковидом сделала общество более гуманным. Возросла ценность человеческого общения. Мы стали лучше понимать друг друга.
– Если считать, что кто-то это нам все послал как испытание...
– То мы все его, безусловно, выдержали с честью.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 97 (6935) от 01.06.2021 под заголовком «Ковид как испытание».
Комментарии