Что осталось в тени: неизвестные инициативы Ленинградских ученых
О вкладе в Победу ленинградских ученых написано немало. О том, что Физико-техническому институту мы обязаны созданием технологий по размагничиванию кораблей, Всесоюзному институту растениеводства — спасением уникального семенного фонда, Институту гидролизной промышленности — технологией получения белковых дрожжей на основе древесного сырья, позволившей спасти десятки тысяч жизней… А вот о значении новаторских инициатив, что называется, «снизу», «из народа» мы знаем гораздо меньше. Их было немало, и, как отмечает наш собеседник руководитель Института истории обороны и блокады Ленинграда (научного отдела Музея обороны в Соляном переулке) доктор исторических наук Никита ЛОМАГИН, власти относились к ним чрезвычайно серьезно.
ФОТО Denny Müller on Unsplash
— Абсолютно ко всем?
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
— Да, даже к тем, которые представлялись заведомо невыполнимыми. В архиве мне удалось обнаружить очень интересное письмо, датированное 13 октября 1941 года и адресованное в советские органы. Автор послания, некий Ильин (имени не знаю, известны только инициалы — «М. В.»), предлагал, как ему казалось, очень разумный способ защиты пехоты при наступлении — массивные бронещиты.
Этот рационализатор сообщал, что он пришел в военкомат одного из центральных районов Ленинграда, а его «секретное» предложение принимать отказались, поскольку «приказа о приеме секретных писем от частных граждан у них не имеется, а поэтому принять от меня секретный макет не могут».
Ильин просил дать распоряжение военкоматам о приеме предложений от частных лиц, «т. к. дельные и ценные предложения могут исходить от лиц, не только работающих в этой области, а и от лиц, не имеющих отношения к оборонной работе».
Такая коммуникация была налажена, технически она осуществлялась достаточно просто. Из ЦК партии, наркомата обороны, органов городской власти, куда были адресованы письма, их перенаправляли в три специальные комиссии, действовавшие в Смольном. И ученые, входившие в них, должны были рассматривать каждое — подчеркиваю, каждое! — предложение, сколь бы фантастическим оно ни казалось на первый взгляд. В резолюции они указывали, насколько данная идея является полезной и осуществимой, а дальше уже следовали соответствующие решения.
О полученных предложениях Военный совет Ленинградского фронта докладывал наркомату обороны каждые полгода. Конкретно — заместителю наркома обороны генерал-полковнику Николаю Воронову. Он обобщал наработки гражданских ученых и военных рационализаторов и пытался применить их на других фронтах, где это было возможно. Что‑то передавали в соответствующие научно-исследовательские институты и предприятия, где можно было провести опытно-изыскательские работы, протестировать те или иные изделия и технологии.
Вообще самый главный смысл новаторской активности в блокадном Ленинграде состоял в том, чтобы в максимальной степени использовать собственные ресурсы. Однако, увы, огромное количество идей, рожденных в Ленинграде, реализовать в условиях города-фронта не представлялось возможным.
— В том числе и потому, что не было времени на эксперименты?
— Да, вы правы. К примеру, именно такая судьба ждала инициативу, с которой выступил военный инженер 3‑го ранга Николай Курочкин. Она касалась ледовой Дороги жизни на Ладоге. Ведь в чем состояли трудности перевозок по ней? В немалой степени в том, что машины из‑за не очень прочного льда не могли брать большие грузы, а кроме того, самих грузовиков было недостаточно, да и бензина не хватало.
Приходилось даже использовать авиационный бензин, за что заместитель командующего по тылу Ленинградского фронта генерал Феофан Лагунов чуть не угодил под трибунал. Начальник Особого отдела фронта комиссар госбезопасности 3‑го ранга Павел Куприн требовал привлечь его к уголовной ответственности.
И вот Николай Курочкин предложить создавать своего рода санные караваны, которые позволяли бы перевозить намного более значительные объемы продовольствия. Поскольку в санях нагрузка на ось существенно меньше, нежели при перевозке автомобильным транспортом, это был действительно неплохой вариант.
Еще одно предложение, с которым выступил Курочкин, было более экстравагантным. Оно состояло в том, чтобы использовать швейцарский опыт и транспортировать через Дорогу жизни грузы по специальному ледовому желобу, используя для этого механические приспособления (лебедки), которые вообще не требовали применения автотранспорта и, соответственно, сулили существенную экономию.
Известно, что член Военного совета Ленфронта Николай Соловьев эти предложения внимательно рассматривал. Были даже предприняты попытки использовать сани в качестве прицепа к грузовикам, но в целом времени проводить какие‑то опыты просто не было: в условиях, когда каждая тонна продовольствия была на вес золота, была эквивалентна десяткам, а то и сотням человеческих жизней, надежнее было действовать уже налаженным способом…
Однако некоторые инициативные товарищи продолжали работы на свой страх и риск. Военврач Дмитрий Трояновский направил доклад начальнику Санитарного управления Ленфронта, в котором подробно описывал испытанные на самом себе «средства индивидуальной панцирной защиты», которые оберегали от пуль и осколков сердце, грудную клетку и брюшную полость.
— Речь о прообразе современных бронежилетов?
— Совершенно верно. Конечно, Трояновский был далеко не первым, кто внес конкретное предложение, но его особое внимание к статистике потерь несомненно ускорило процесс широкого использования «индивидуальной панцирной защиты».
Впоследствии, уже в 1943 – 1944 годах, бронежилеты, разработанные в нашем городе, оказались весьма эффективными при операциях на Ленинградском фронте. И их производство было «масштабировано» для всей Красной армии…
И совершенно потрясающая вещь, на десятилетия опередившая время, — перевод бензинового двигателя на водородное топливо. Удивительно, но и это произошло в блокадном Ленинграде!
Идея принадлежала 32‑летнему воентехнику младшему лейтенанту Борису Шелищу, служившему в мастерских по ремонту аэростатных лебедок 3‑го полка 2‑го корпуса ПВО.
История такова: закрывавшие ленинградское небо аэростаты, наполненные водородом, через две-три недели теряли высоту, поскольку он выходил наружу. Требовалось с помощью бензиновых лебедок опустить аэростат на землю и вновь заправить его чистым водородом. Но к концу 1941 года в осажденном городе закончился бензин, заправка аэростатов стала невозможной.
Сначала Шелищ предложил за неимением бензина переоборудовать подъемный механизм, чтобы использовать лифтовые электролебедки. Их надо было устанавливать на грузовики вместо бензиновых. Но вскоре в Ленинграде не стало и электричества.
Тогда воентехник нашел новое решение: он попробовал подключить к двигателю подъемника шланг, по которому поступал отработанный водород из тех же аэростатов. Сначала дело не пошло, потребовались гидрозатворы: для них пригодились списанные огнетушители. В круглосуточном режиме бригады слесарей и сварщиков изготовили из них несколько сотен комплектов нужной аппаратуры, и через десять дней все аэростаты поднялись в воздух на требуемую высоту.
Новаторская разработка Шелища была представлена на выставке изобретений военных рационализаторов, организованной в декабре 1941 года Комитетом по обороне Ленинграда в штабе ПВО в Басковом переулке.
— А самого автора идеи оценили?
— Да, в декабре 1941 года его наградили орденом Красной Звезды и впоследствии командировали в Москву, где он успешно перевел на водород около трехсот двигателей аэростатного заграждения. После чего настоял на том, чтобы ему разрешили вернуться в Ленинград, где он продолжил прежнюю службу.
Летом 1943 года Шелищ оформил авторское свидетельство на свое изобретение. В его описании он указывал: «В основном задача была решена в ноябре 1941 года, а законченное оформление и массовое практическое применение изобретение получило во всех частях аэростатов заграждения Ленинградского и других фронтов в 1943 – 1944 годах»…
Замечу, что люди, которые являлись новаторами оборонки, работали практически бесплатно. Бюджет, выделенный наркоматом обороны Ленинградскому фронту на рационализаторские предложения, на 1941 год был мизерным — 10 тысяч рублей, на 1942 год — 50 тысяч рублей. Просто для понимания: на черном рынке зимой 1941/42 годов килограмм масла стоил от тысячи до двух тысяч рублей.
Наверняка кто‑то из авторов предложений рассчитывал на получение рабочей карточки, поскольку те, кто относился к категории инженерно-технических работников либо был занят в оборонной промышленности, снабжались по более высоким нормам. Но главным мотивом, разумеется, было желание принести пользу фронту и городу. Говоря более высоким слогом — проявление патриотизма, желание послужить своей родине.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 12 (7588) от 24.01.2024 под заголовком «Новаторы ленинградской оборонки».
Комментарии