Жар-птица Александра Канторова. 22-летний пианист дал свой дебютный клавирабенд в Петербурге
Обладатель «Гран-при» XVI международного конкурса им. П. И. Чайковского пианист Александр Канторов дал свой дебютный клавирабенд в Концертном зале Мариинского театра.
© Мариинский театр. Фотограф Наташа РАЗИНА. 2019 г.
22-летнего француза родом из Клермон-Феррана зовут так же, как известного петербургского дирижера, с той лишь разницей, что ударение в его фамилии на последнем слоге. Александр родился в семье французских музыкантов, но по линии отца у этого пианиста в третьем поколении - одесские корни.
В пользу повышенного интереса Канторова к русской музыке говорит его пока единственный диск A la russe, за который он получил в 2017 году премию «Шок» главного французского журнала «Классика». Программу своего первого сольного концерта в новом статусе абсолютного победителя конкурса Чайковского, состоявшегося минувшим летом, он собрал тоже с учетом широты интересов. За исключением Первой сонаты ре минор Рахманинова остальные произведения музыкант исполнял на конкурсе, поразив и жюри, и публику одаренностью и феноменальной технической свободой.
Александр является учеником того же педагога, что и Люка Дебарг, счастливый обладатель четвертой премии предыдущего конкурса Чайковского, превратившийся с момента той победы в одного из самых известных пианистов современности. И надо было Рене Шерешевской эмигрировать во Францию после многих лет работы в московских ЦМШ и музыкальном училище им. Ипполитова-Иванова, чтобы расправить там свои педагогические крылья. Оба ее ученика - Люка и Александр - дали своей игрой все основания говорить о феномене этой школы.
И Дебарг, и Канторов захватывают сознание слушателя с первых же звуков глубиной, ясностью и значительностью художественных намерений, способностью играть не только ноты, но и то, что находится за их пределами. Люка за эти годы приучил публику к своей фирменной импульсивности, «взнервленности». Александр с первой же квинты в сонате Рахманинова покорил внутренней гармонией, самообладанием и ответственностью за каждую ноту. Волнения не чувствовалось совсем, как если бы это был его далеко не первый сольник.
В составлении программы виделось желание не только исполнить редко встречающиеся на концертной эстраде произведения, отличающиеся повышенной исполнительской сложностью, но и встретить в одном концерте разных авторов, в музыке которых музыкант увидел родство мотивов, тем, фактур, внутренних сюжетов. В сонате Рахманинова Александр напомнил нам об огромных кистях композитора, способных охватывать, кажется, всю клавиатуру. Иначе как «симфоническими» руки Канторова назвать нельзя. Они щедро раскрашивали звуковое пространство, как кисти живописца, не допуская при этом ни единой небрежности, ни одного невнятно взятого звука.
Известно, что источником вдохновения для Рахманинова послужил «Фауст» Гете. Фаустианские картины были слышны и в начале сонаты, и в женственной лирике второй части, и в мефистофельских темках финала. Фаустианство иного толка нельзя было не заметить и во Второй сонате Брамса, крайне редко исполняющейся как в силу технических сложностей, так и из-за прихотливой драматургии, которую иные музыковеды склонны списывать на «незавершенность». Но именно в этой спонтанности слышалось культивирование свободы формы, мечтами о которой жил и духовный учитель Брамса - Бетховен, и его старший современник Роберт Шуман, жене которого он посвятил эту сонату.
Музыку Брамса Александру Канторову удалось передать с максимальной выразительностью, выстраивая контрасты, завораживавшие не только технической удалью, но и звуковой красотой, главным образом, в излюбленных им «пианных» и «пианиссимных» эпизодах. Ре-бемоль-мажорный ноктюрн Габриэля Форе было любопытно услышать рядом с сонатой Рахманинова, чтобы оценить степень влияния французской музыки на русского пианиста.
Ничего лучше сюиты из балета «Жар-птица» Стравинского в переложении для фортепиано Гвидо Агости нельзя было придумать для завершения программы, ведь в ней так сказочно, образцово-показательно добро побеждает зло, а свет - тьму. Так перо Жар-птицы выжгло Кащеево царство. А еще остроумней было взять в качестве биса «Размышление» Чайковского, чтобы напомнить залюбовавшимся красотой слушателям, что музыка - это прежде всего искусство думать...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 168 (6521) от 10.09.2019 под заголовком «Жар-птица Александра Канторова».
Комментарии