Юбилей с опозданием. Уникальные факты о Данииле Гранине собрали в одной книге
Программа, посвященная юбилею, весьма обширна: состоятся конференции, посвященные литературной лаборатории Гранина, пройдут выставки, появятся фильмы. И, конечно, выйдут книги... Одна из них, уже увидевшая свет, наверняка будет стоять особняком. Ее автор наш сегодняшний собеседник доктор исторических наук профессор Сергей Полторак попытался представить историко-психологический портрет писателя. Основой для этого стали личные воспоминания о встречах с Даниилом Александровичем, его собственные высказывания, публикации о нем, архивные сведения, свидетельства людей, хорошо знавших или просто любящих его творчество.
Даниил Гранин сочетал в себе талант писателя и исследователя-психолога. ФОТО Александра ДРОЗДОВА
- Сергей Николаевич, когда вы начинали работу над книгой, предполагали, что вас ждут открытия?
- Честно говоря, нет, и для меня самого это было настоящее расследование, причем очень увлекательное. Вообще у меня поначалу и в мыслях не было браться за книгу о Гранине. Но когда в июле 2017 года его не стало, я, честно признаюсь, испытывал большую душевную боль. Не только потому, что он был одним из моих любимых писателей, а еще и потому, что мы с ним были очень хорошо знакомы. Скажу больше: я восхищался Даниилом Александровичем, прикипел к нему душой. И при этом всегда отдавал себе отчет, что человек он сложный. Но кто сказал, что это плохо? Это как минимум интересно.
Однажды в ходе одной из наших встреч он передал мне папку со своими документами, сказав: «Потом посмотрите, может, пригодится». И добавил: «Несколько раз пробовал написать что-то вроде мемуаров, но ни черта не получается, сбиваюсь на литературу». Когда я спустя какое-то время раскрыл папку, то ахнул от удивления: там были ксерокопии нескольких его характеристик - в том числе боевой, датированной концом 1941 года. Вряд ли он загадывал, что я буду писать его биографию. Скорее, это был просто минутный порыв...
При встречах с Граниным я всегда очень волновался, робел, потому что он подавлял своей жесткостью и бескомпромиссностью. Иногда я позволял себе немножко подтрунивать над Даниилом Александровичем и тогда сразу же ощущал резкость его характера. Недаром его любимым выражением было «Ну и что?», которое демонстрировало неприятие им аргументов собеседника.
Помню, когда вышла его книга «Мой лейтенант», я сказал ему: «Даниил Александрович, но ведь у поэта Сергея Орлова, вашего друга, было стихотворение и даже сборник стихов под таким названием». Он сверкнул очами: «Ну и что?». Правда, тут же взял экземпляр книги, с которым я к нему пришел, и написал: «Полковнику Полтораку от лейтенанта Гранина». Конфликт был исчерпан...
А еще помню, что, когда отмечали 90-летие Гранина, весь город был украшен его портретами. Я сказал ему: мол, по моему мнению, это уже как-то чересчур. «А что вам не нравится?» - с обидой воскликнул он... Был ли Гранин тщеславен? Пожалуй, да. Точнее, он осознавал, чего достиг. В нем не было ложной скромности, но и хвастовства тоже. Гордыня - удел людей недалеких, а Гранин был человеком мудрым, глубоким...
Казалось бы, о нем известно очень много. Но когда я стал изучать его биографию, то сразу же натолкнулся на загадки и нестыковки. Дело в том, что Гранин, столь трепетно относившийся к достоверному изложению исторических фактов, совершенно равнодушно воспринимал все то, что писали о его личной биографии журналисты, писатели, исследователи. Кроме того, он был очень закрытым человеком. Несмотря на большое число литературных трудов, не оставил ни воспоминаний, ни дневников...
Мне пришлось обратиться к документам. В том числе к тем, которые он сдавал при поступлении в вуз. И именно из них, написанных самим Граниным, я узнал многие подробности, которые несколько не соответствовали его официальной биографии.
- О чем идет речь?
- В первую очередь - о дате рождения. В документах, о которых я только что говорил, его собственной рукой написано, что он родился 1 января 1918 года. А вовсе не 1919-го. Та же дата - в свидетельстве о рождении. Точнее, в дубликате 1935 года, приколотом к его личному делу при поступлении в ЛЭТИ... Меня это подвигло на дальнейшие поиски. И выяснилось, что во всех документах, которые сам Гранин заполнял, вплоть до 1960-х годов датой рождения значилась более ранняя.
Не думаю, что в этой неразберихе есть какая-то интригующая тайна. Никакой выгоды Гранину из того, что он убавил себе год, не было. Моя версия такова: когда он уже получил известность, в изложении его биографии в печати вкралась ошибка, пошли разночтения, Даниил Александрович со временем махнул рукой: пусть пишут как пишут. Почему он не вносил ясность, не знаю.
В январе 1999 года, когда Гранин возвращался в Петербург из Москвы в «Красной стреле», совершенно случайно его соседом оказался Владимир Егорович Павлов, в ту пору ректор ЛИИЖТА. И тот позже вспоминал, что разговор у них зашел и о днях рождения. «Я родился в сердцевине зимы, не то в 1918-м, не то в 1919-м. Сам точно не знаю», - сказал писатель...
Другая загадка - с местом рождения. Когда сопоставляешь биографии Гранина, приведенные в разных изданиях, то просто диву даешься: в одних говорится, что он появился на свет в селе Волынь Курской области, в других - в городе Вольск Саратовской. А иногда указывают Вольск Курской области, хотя там нет такого города. Однако ни один из архивов областей, в котором могли бы храниться сведения о рождении Даниила Германа (напомним, Гранин - это псевдоним), факт его рождения не подтвердил.
Разгадку я обнаружил в домовой книге 1922 года по Литейному проспекту, 28, где жила в то время семья Германов. Запись гласит: сын Даниил, рождения 1918 года, город Вильна. Оттуда была родом и его мать. Однако уже в последующие годы родители в разных сведениях о сыне писали, что ребенок родился в Волыни Курской области. Почему? Да, может быть, просто не хотели в будущем неприятностей сыну. Иначе получалось бы, что он родом из-за границы, да еще какой - буржуазной! Ведь Вильна (нынешний Вильнюс) в то время входила в состав Польши. С такой биографией были бы сплошные проблемы...
Конечно, я опасаюсь, что, вторгаясь в деликатные моменты частной жизни Даниила Александровича, могу как-то задеть его родных и близких, но это же не значит, что не надо изучать биографию крупной личности. Да и как можно обидеть родных писателя, просто уточнив дату и место его рождения?..
А еще я уточняю, что он учился не только в Политехническом институте (тогда он был Ленинградским индустриальным), но и в ЛЭТИ - первые три курса, пока там не была упразднена его специальность - «электрические станции». Пришлось выбирать: либо переходить на другую специальность, либо искать вуз, где она есть. Гранин пошел по второму пути: перевелся на четвертый курс Политеха.
- Что мы знаем о его родителях?
- О его маме почти ничего не известно. Родом из Вильны, красавица, певунья. До встречи с будущим мужем, Александром Даниловичем Германом, отцом Даниила Александровича, работала белошвейкой. Была значительно моложе своего избранника. Добрая, заботливая, любящая мама. Вот и все, что удалось о ней узнать.
Про отца Гранин всегда рассказывал, что тот всю жизнь был лесником. Документы, которые я нашел в ЦГА СПб, позволяют уточнить и это утверждение. Александр Данилович Герман действительно был лесником, но с небольшим перерывом. В 1922 году в Петрограде, во время нэпа, он вступил в Первое общество взаимного кредита, внес 90 миллионов рублей и взял кредит в размере десять раз большем. Сумма кажется астрономической, но надо иметь в виду, что тогда была колоссальная инфляция.
На полученный кредит он отремонтировал помещение бывшей мелочной лавки по Виленскому переулку, 3, оборудовав его под пекарню. А на Сенной площади открыл магазин, или, как тогда говорили, лабаз, чтобы в нем продавать собственный хлеб. Он был вполне успешным нэпманом, но затем вмешалась политика: государство стало закручивать гайки, в частности, в отношении предпринимателей, занимавшихся производством хлеба.
Александр Герман не был осужден: у него, говоря проще, все отняли, а его самого в 1926 году выслали в административном порядке в город Бийск на Алтае. Где он стал тем, кем был до своей предпринимательской карьеры, - лесником. Разумеется, Гранин ни до войны, ни во время нее, ни после не писал в своих анкетах и автобиографиях о том, что его отец с 1922-го по 1926 год был нэпманом... Для меня показательны слова самого Даниила Александровича из его книги «Все было не совсем так»: «Самую важную информацию мы получаем из того, что нам недоговаривают».
Еще один интересный момент: после окончания Политеха Гранин был распределен на строительство Свирской ГЭС. Но туда не поехал, поскольку его пригласили на Кировский завод: там он проходил студенческую практику в энерголаборатории, а позже в конструкторском бюро, занимавшемся танками. Туда он и пошел.
Еще неизвестный факт: в бытность студентом Политеха Гранин писал великолепные статьи для вузовской газеты «Индустриальный». Язык очень хороший, чувствовался будущий писатель. Это был фактически его литературный старт.
Первая статья, в начале ноября 1938 года, - обзор комсомольской конференции в институте. Что удивительно, Гранин клеймил позором руководителя вуза, между прочим, героя Гражданской войны: «Все свое выступление директор института тов. Смирнов посвятил мелким бытовым вопросам. Тов. Смирнов не нашел сказать комсомольцам ничего интересного, кроме как о количестве простынь и наволочек, о мерах по охране парка и дать обещание относительно ремонта уборных». Как такое разрешали печатать в институтской многотиражке - не понимаю...
В другой статье он критиковал преподавателя философии: «Лектор тов. Малышев, не говоря уже о сухой манере изложения, допускает во время лекции непродуманные определения вроде «партия есть интеллигенция». Подобные выражения, естественно, вызывают недоуменные вопросы слушателей». Еще одна статья студента Германа была посвящена тому, как Сталин в 1919 году организовал оборону Петрограда.
- Отдельная история - военное прошлое Гранина...
- Некоторые его недоброжелатели считают, что многие детали этого прошлого он утаивал. Категорически не согласен! Гранину не было нужды стыдиться, потому что воевал он честно и смело. Важно просто понимать, что не все его произведения о войне полностью автобиографичны.
К началу войны он работал на Кировском заводе инженером конструкторского бюро № 21. Писатель вспоминал: «В ополчение меня не брали, я числился инженером у Ж. Я. Котина, главного конструктора танков. Пожаловался в партком, в дирекцию, в комитет комсомола... Через неделю мне удалось снять «броню».
Гранин, член комитета комсомола Кировского завода, по мобилизационным документам, существовавшим на случай войны, числился на должности помощника начальника политотдела дивизии по комсомольской работе. В этом качестве он и ушел 6 июля 1941 года в дивизию народного ополчения. Там ему присвоили звание старшего политрука.
Считаю невежеством заявления тех авторов, которые считают, что политрук - это зазорно, неприлично. Политруки - явление своего времени. Они первыми поднимались в атаку, первыми и погибали. Не имели никаких преимуществ перед бойцами и командирами: шинель - такая же, гимнастерка - тоже. И паек самый обыкновенный... И если политрук попадал в плен, то подлежал немедленному расстрелу.
Однако до фронта ополченец Герман не добрался. Под станцией Батецкая эшелон разбомбили, и юноша с небольшой группой выживших товарищей выбирался из окружения. Дошел до Пушкина, где попал в перегруппированную часть своей бывшей дивизии. Когда ранило командира полка, начальник политотдела дивизии поручил будущему писателю принять командование на себя.
В сентябре 1941-го пришлось оставить Пушкин, и Гранин вернулся в Ленинград (как он сам вспоминал, ему казалось, что линия обороны рухнула). Не бежал, а именно вернулся, не понимая, как надо действовать дальше. Сразу же пришел в штаб армии, где, как он рассказывал лично мне, его даже хотели расстрелять за дезертирство. Но затем прикинули: парень сам явился, готов воевать, да и боевой опыт есть. И дали направление на должность командира 292-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона второго укрепрайона, державшего оборону возле поселка Шушары. Он туда прибыл, и выяснилось: командир там уже есть. Гранина оставили при батальоне секретарем комсомольского бюро.
В этой должности Гранин служил с сентября 1941 года по март 1942 года. Как и все остальные бойцы, находился в окопах на передовой. Он был политработником, по статусу - младшим офицером, хотя понятие «офицер» было введено в РККА позже.
- Странно, но даже в биографических справках советского времени, посвященных Гранину, никогда не упоминалось, что он был на политработе...
- Да, обычно говорилось: ополченец, потом младший офицер. Да и сам Гранин в послевоенные годы никогда не вспоминал, что был политруком...
В его боевой характеристике конца 1941 года значилось: «Мечтает быть командиром...». И его в марте 1942 года действительно назначили на должность комиссара ремонтно-восстановительного батальона, а вскоре он стал его командиром. Так он покинул Пулковские высоты. А в 1943-м изъявил желание стать танкистом. Сначала полгода учился в военном училище в Горьком, потом в Первом танковом училище имени Ленина в Ульяновске: там 11 июля 1944 года состоялся его выпуск.
Если верить архивным документам, то с августа 1944 года он был в резерве управления кадров Главного управления танковых войск Красной армии, а с сентября командиром танковой роты в Тульских военных лагерях Московского военного округа. Однако в автобиографии он указывал, что по окончании училища в мае 1944 года был направлен на 2-й Прибалтийский фронт. «Последняя должность - командир роты тяжелых танков, по званию - капитан».
О своем участии в боях в 1944 году Гранин писал спустя многие годы: «...в Восточной Пруссии, когда мы, проскочив мост, оторвались от своих, и тотчас мост позади взлетел в воздух и наш танк остался один на вражеском берегу перед немецким городом Шталюпеном».
Разночтения в биографии будущего писателя, касающиеся весны - осени 1944 года, я объясняю просто: несогласованность действий кадровых органов Красной армии. В выпускной аттестации из училища капитан Герман был рекомендован к должности командира гвардейской танковой роты и отправлен на фронт, в Восточную Пруссию. Но в более высоких воинских структурах решили, что такой ценный кадр (выпускник вуза, двух танковых училищ, специалист, имевший опыт работы в танковом КБ) должен передавать свой опыт молодым танкистам. Отсюда и приказ по поводу Тульских военных лагерей.
Но летом 1944 года положение на фронте было стабильным, а в тылу срочно понадобились силы для восстановления народного хозяйства, в частности, энергосети Ленинграда. На фронте офицеров хватало, а гражданских специалистов был ощутимый дефицит. И Даниила Германа тогда отозвали с фронта в срочном порядке, предав забвению предыдущие приказы.
Сам Даниил Александрович вспоминал, что его как инженера-электрика послали на восстановление разрушенной энергетики. «Меня направили в «Ленэнерго». Там, работая в кабельной сети, я начал потихоньку писать рассказы, повести, затем роман «Искатели». Несколько лет пытался совмещать инженерство с литературой, пока не перешел полностью на литературную работу».
Архивные документы позволяют проследить процесс адаптации вчерашнего фронтовика. Известно, что после войны он учился в аспирантуре Политеха. Мне удалось уточнить: сначала - в аспирантуре НИИ-49, который занимался военно-морской тематикой. А только потом уже в Политехе. В моем архиве есть две блестящие характеристики на аспиранта Германа. Но диссертацию он так и не защитил: его полностью захватило литературное творчество.
Заметила его и власть, поскольку он воспевал молодость, желание совершать смелые поступки в науке, утверждал приоритет общественных ценностей над личными. Иначе говоря, из-под пера Даниила Александровича вышел образ ни много ни мало героя своего времени - человека послевоенной поры. Как было не поддержать такого молодого автора?
- А историю происхождения псевдонима вам удалось раскрыть?
- В январе 1949 года, еще будучи сотрудником «Ленэнерго», Даниил Герман опубликовал в журнале «Звезда» рассказ «Вариант второй», который был замечен не только читателями, но и взыскательными критиками. В том же номере журнала была опубликована повесть известного писателя Юрия Германа «Подполковник медицинской службы», работавшего в этом издании заведующим отделом прозы. Есть сведения, что именно он посоветовал своему талантливому однофамильцу взять литературный псевдоним.
Почему именно «Гранин»? Есть вполне убедительная версия. Думаю, что Даниил Александрович хотел, чтобы псевдоним не очень отличался от его настоящей фамилии, но в то же время ассоциировался с человеком достойным.
В 1942 году в войсках Ленфронта и на кораблях Балтфлота была очень популярна агитационная брошюра, героем которой был кавалер ордена Красного Знамени капитан Борис Митрофанович Гранин. Суровый, требовательный и заботливый командир, которого любили и берегли бойцы. Полагаю, что эта книжечка, предназначенная в первую очередь для политсостава, побывала и в руках старшего политрука Даниила Германа. Спустя годы он, быть может, вспомнил того героического капитана с простой, но в то же время крайне редко встречающейся фамилией...
- Какие произведения Гранина вам особенно нравятся?
- Любимые - «Однофамилец» и «Картина». Очень люблю и часто перечитываю повесть «Дождь в чужом городе». Но есть и нелюбимое - повесть «Наш дорогой Роман Авдеевич». Написанная в духе Салтыкова-Щедрина, она не столько иронична, сколько желчна. Обличать в 1990 году бывшего первого секретаря Ленинградского обкома Григория Романова - все равно что покусывать умирающего льва. Зачем?
Пиком творчества Гранина, по моему мнению, стал выход в 1987 году его повести «Зубр», всколыхнувшей страну. Но и то, что Гранин писал в свои почтенные 90 лет, вызывает восхищение. Торжество интеллекта и души вопреки всем законам природы.
- Отдельная страница биографии Гранина - «Блокадная книга»...
- Ее создание в соавторстве с писателем Алесем Адамовичем было ответом на то, что память о войне начала растворяться в небылицах, спущенных с самого верха. Гранин очень хорошо это чувствовал.
Думаю, что над этой книгой он работал на разрыв души, превозмогая боль собственных воспоминаний и сострадая всем блокадникам, с которыми общался. Но он осознавал важность ее написания для будущих поколений. И это не высокие слова - это реальность. Книга всколыхнула многое и многих. Гранина уже нет, а его встревоженность угасанием памяти о блокаде осталась. Гранинская боль сегодня передалась и тем, кто сам не пережил блокаду...
Как известно, тогдашний глава Ленинграда Григорий Романов идею такой книги встретил в штыки: мол, она порочит великий подвиг ленинградцев. Григорий Васильевич обладал колоссальной властью, ослушаться его значило иметь крупные неприятности. Тем не менее авторы ослушались, не побоялись... Гранин был смелым человеком с ярко выраженной гражданской позицией. И не было в ней никакой показухи. Я в этом убеждался множество раз...
А еще Гранина захватила идея милосердия. Он считал, что именно его недостает нашему обществу. «Милосердие - это свидетельство прогресса, понятие сострадания - самое важное в человеческом обществе», - отмечал Гранин. Он не был политиком, но считал, что должен делать то, что может. Участвовал в работе историко-просветительного общества «Мемориал», поддерживал всесоюзную писательскую ассоциацию «Апрель», объединявшую сторонников перестройки. Правда, уже в начале 1991 года Гранин заявил о ее несостоятельности, о том, что советские люди «купились на мечту»...
Во время президентства Ельцина он высказал много критики в адрес советской системы, которую в прежние годы так талантливо воспевал. Если честно, мне кажется, что подобные выступления в печати Даниила Александровича отдавали конъюнктурой. Разочаровавшись в политике и в политиках, он все же не сумел отказаться от участия в политической жизни. И позже стал искать истоки силы России в ее историческом прошлом. Отсюда - его чрезвычайное внимание к Петру Великому.
...Противоречивость внутреннего мира Гранина требует очень вдумчивого осмысления. Конечно, в этом году о нем будет сказано немало восторженных слов. Я тоже отношусь к нему с огромным уважением и почтением. Но столетие со дня рождения писателя - повод не к его воспеванию, а к пристальному вглядыванию в его судьбу, объективному и беспристрастному. И не беда, что в силу какой-то давней ошибки этот юбилей отмечается с опозданием на год.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 045 (6398) от 13.03.2019 под заголовком «Юбилей с опозданием на год».
Комментарии