В Мраморном дворце открылась выставка о взаимодействии пейзажа и скульптуры
Название выставки «Пейзаж в скульптуре. Скульптура в пейзаже», открывшейся в Мраморном дворце, звучит скучновато. Но пусть вас это не сбивает с толку – если пойдете на выставку, не пожалеете.
Рельеф Сергея Астапова «Луч солнца в холодном лесу» / ФОТО Игоря ЛЮБИМОВА
Сейчас тепло, и в анфиладе выставочных залов на третьем этаже Мраморного дворца открыты окна. Простирающиеся за окнами пейзажи тоже вписались в выставку. Марсово поле, золотой шпиль Михайловского замка и луковка Спаса-на-Крови, а еще – как подарок – бесконечная смена погоды, от яркого солнца до дождя.
Скульптура в русском живописном или графическом пейзаже – дело привычное. Этот раздел начинается с художников «Мира искусства» – Александра Бенуа, изображавшего Версаль XVIII века с гуляющим в парке среди статуй Людовиком XIV, Летним садом Анны Остроумовой-Лебедевой. В переломное время, на рубеже XIX – XX веков, увлекались мистикой. Легенды об оживших статуях, распространенные в литературе со времен Античности, отразились в творчестве художников. Можно вспомнить иллюстрации Бенуа к «Медному всаднику» – бедный Евгений, прикрывая голову руками, в ужасе бежит от преследующего его бронзового Петра, сошедшего вместе с конем с пьедестала. «Древний ужас» Бакста, где древнегреческая статуя с безмятежной и жестокой улыбкой царит на фоне гибели мира. Или «Волшебство» их товарища по «Миру искусства» Константина Сомова – чародейка держит зеркало, в котором мы видим слившихся в объятии любовников в языках пламени. Зеркало тяжелое, и его поддерживает полуожившая статуя...
Ну а в советское время чаще всего писали пейзажи с памятниками Ленину. И вот уж в них нет никакой мистики, призрачности и морока. Ильич-памятник – живее всех живых, такую энергию дают памятникам художники соцреализма.
На выставке тоже без Ильича не обошлось. В пейзаже Степана Писахова запечатлен бюст Ленина на мысе Желания на Новой Земле – смотрит в морскую даль, сливающуюся с небом. Картина датируется 1937 годом. У Анатолия Заславского в полотне 2016 года похожий бюст Ленина включен в новогоднюю суматоху – наряженная елка, снег, веселая толпа людей. Хотим мы того или нет, Ленин – часть нашей общей истории, а бронзовые Владимиры Ильичи – часть городских пейзажей по всей стране. До сих пор.
Смотрительница в одном из залов выставочной анфилады сидела нога на ногу, покачивая туфелькой на шпильке. Я увидела ее издали, на фоне полотна московской художницы Натальи Нестеровой «Летний сад». Там среди мраморных богов произошла ссора влюбленных или супругов. Мужчина в плаще и шляпе застыл посреди картины, а женщина стремительно уходит, мы видим ее исчезающий силуэт не целиком, а только пышные локоны, напряженную спину и ногу в туфельке на каблуке.
И она словно рифмуется с туфлей смотрительницы.
Я попросила разрешения ее сфотографировать, она согласилась и поделилась мнением о картине:
– Очень хорошая. Здесь и наш сад узнаваем, и целая драма разыгрывается.
Экспозиция выстроена искусно, здесь на каждом шагу встречаются «рифмы», а все вместе складывается в поэму о городе, статуях и людях.
Вот пейзаж Вячеслава Пакулина «У Казанского собора», сделанный в первую, самую страшную блокадную зиму. Доминанта – памятник Кутузову, силуэт его резко выделяется на фоне белого снега и такого же белесого неба, от всего веет холодом. Но Кутузов – словно надежда на победу. Победили Наполеона, победим и Гитлера. Художник до войны почти не обращался к жанру пейзажа, а в блокадную зиму стал писать город постоянно, невзирая на лютые морозы, не прекращая работу даже во время бомбежек и обстрелов. Он говорил, что красота Ленинграда открылась ему именно в блокаду...
А рядом – пейзаж Анатолия Заславского с тем же памятником Кутузову, только запечатленным с другой точки зрения. И тоже город, скованный холодом, в снегах и льдах – датирована картина 1991 годом. Конечно, не блокада, но время тоже не самое легкое в истории страны. Однако этот пасмурный, построенный на оттенках белого и серого пейзаж удивительно живописен. В интервью, которое я брала у него год назад, Анатолий Заславский сказал, что Петербург – более цветной, чем любой южный город:
«Когда это вечное яркое солнце, то везде тональные контрасты. А вот пасмурная погода дает оттенки, нюансы, мерцание цвета, волшебные переливы».
Пейзаж в скульптуре – сюжет сравнительно новый.
– Как самостоятельный и самодостаточный жанр он стал постепенно складываться в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века, – объясняет Елена Василевская, один из кураторов выставки.
Иногда это фигуративные образы, но чаще абстрактные и символические, и воплощены они не в монументальной скульптуре, а в небольших, камерных композициях из керамики, стекла, фарфора, дерева. Много рельефов, когда изображение лишь чуть-чуть выходит в третье измерение.
О поисках выразительности свидетельствуют даже названия композиций: «Эхо в долине больших сковородок», «Луч солнца в холодном лесу», «По реке плывет топор»...
«По реке плывет топор» Дмитрия Тугаринова – чисто петербургский образ, мрачноватый и абсурдистский. Тут вспомнишь и Раскольникова со старушкой-процентщицей, и героев Хармса, и даже криминальные хроники последних лет. Это тоже рельеф из покрытой бирюзовой краской бронзы, а топор, кажется, реди-мейд (это когда обычный предмет помещается в художественное пространство).
И совсем другой – элегической – стороной открывается Петербург в деревянном рельефе Михаила Едомского «Белая ночь» – уютно свернувшись клубком, кот спит на фоне моста, домов, купола собора.
Ветер, волны, дождь, снег, облака, солнце, луна – все, оказывается, возможно изобразить в скульптуре. А завершается выставка «Радугой» – необычным перстнем из бумаги и серебра, созданным тандемом петербургских ювелиров Натальи и Татьяны Тарасовых.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 152 (6990) от 18.08.2021 под заголовком «Рифмы на каждом шагу».
Комментарии