В Мариинском театре отметили 180-летие со дня рождения Чайковского
Опера «Евгений Онегин» с Михаилом Татарниковым за дирижерским пультом и «Пиковая дама» с участием сопрано Евгении Муравьевой стали центральными событиями Года Чайковского в Мариинском театре. Года, посвященного 180-летию со дня рождения композитора.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
За более чем 150 лет на этой сцене сменилось несколько поколений исполнителей, задававших стилевые камертоны и каноны в интерпретации музыки Петра Ильича. В постоянной музейной экспозиции в фойе третьего яруса сегодня можно видеть бюсты Медеи и Николая Фигнеров, первыми исполнявших партии Лизы и Германа в «Пиковой даме» Чайковского. Как звучали их голоса, сегодня можно судить больше исходя из описаний современников, хотя единичные записи Фигнера под рояль с сильным шипением можно найти пиратски выложенными даже на YouTube. Музыка Петра Ильича вслед за сюжетами «Мазепы» и «Орлеанской девы» требовала сильных характеров, а следовательно, и крупных полетных голосов, в чем-то превосходящих «форматы» Верди и даже Вагнера, вплотную приближаясь к стандартам пуччиниевского веризма.
Одной из лучших певиц Чайковского на рубеже уже ХХ – XXI веков была неподражаемая Галина Горчакова, обладательница лирико-драматического сопрано роскошной природы и силы воздействия. Вошел в историю театра армянский тенор Гегам Григорян, отец сопрано Асмик Григорян, покоряющей сегодня лучшие оперные сцены мира. Тенору Юрию Марусину благодаря уникальному тембру посчастливилось побывать Германом в фестивальном составе в опере «Пиковая дама» в Глайндборне. До сих пор способен произвести фурор в партии Германа и драматический тенор Владимир Галузин, которому нет равных в психологически достоверном перевоплощении.
Недостатка в «чайковских» певцах в Мариинском театре никогда не было: всегда держался резерв «рабочих лошадок», на которых при любой погоде здесь выезжали, собирая стабильно полные залы, в том числе «культтуристов» со всего мира. В наши дни можно констатировать ренессанс «чайковских» певцов, сполна отвечающих требованиям стиля и мировым запросам маэстро Валерия Гергиева. Это и феноменальные сопрано Татьяна Сержан и Елена Стихина, Татьяна Павловская и Млада Худолей, Екатерина Гончарова и Мария Баянкина, грандиозно одаренная меццо-сопрано Екатерина Семенчук, плеяда баритонов – Владислав Сулимский, Роман Бурденко, Алексей Марков и многие другие, задающие очень высокие исполнительские стандарты.
Михаил Татарников в этом театре начинал карьеру еще скрипачом в оркестре. Он посвятил свое возвращение за дирижерский пульт в опере «Евгений Онегин» своему деду Джемалу Далгату. С первых же звуков вступления стало понятно, что главным выразительным средством Михаил выбрал темп – медленный, заставляющий неторопливо чувствовать. Постановка-долгожитель Юрия Темирканова как будто и создана для того, чтобы напоминать о благостях «преданий старины», о мирном укладе онегинской поры. Такой порыв дирижера трудно не оценить в пандемийное время, которое нас так резко остановило, вынудив задуматься о том, что прогресс, гонка за все новыми гаджетами не привели к хорошему, а, скорее, завели в тупик.
Однако с каждой последующей картиной оперы становилось понятно, что темп ради темпа не только не вел к убедительному результату, но сильно утяжелял сочинение, превращая звучание в мучение для слушателей. Ведь даже в записи этого спектакля с участием легендарной плеяды солистов тогда еще Кировского театра – Татьяны Новиковой, Ларисы Дядьковой, Сергея Лейферкуса, Юрия Марусина – таких темпов не было. Соседи по партеру даже во время действия перешептывались: «Почему так медленно?».
Больше всего сопротивлялся хор, пытаясь в сцене именин Татьяны коллективным разумом сдвинуть неоправданно меланхоличные темпы. Испытание пришлось выдерживать и солистам, справлявшимся, кто как мог, с этой задачей замедлить темпы, по желанию остановить безумно несущееся время. Татьяна Павловская заменяла в тот вечер Анну Нетребко, из-за болезни отказавшуюся от своего дебюта в этой партии на сцене родной Мариинки в день своего рождения. Татьяна пела Татьяну в том самом старомодном стиле, которого добивался от спектакля дирижер, укрупняя фразы, сохраняя статичность поз и даже в сцене письма оставаясь бесстрастной и невозмутимой. Намного более порывистым Онегиным был баритон Алексей Марков, деля дистанцию вместе с тенором Сергеем Скороходовым. А вот огня давала Ольга в исполнении Екатерины Семенчук, купавшейся в своих немногочисленных ариозных построениях, как в молодильной воде, смеясь фирменным заразительным смехом.
«Пиковую даму» Чайковского опероманы получили в постановке Алексея Степанюка, в которой трудно было не заметить желание режиссера войти в тесную связь с призраками прошлого. В ней могучий петербургский миф обрел грубоватое китчевое отражение – куртуазную претенциозность. В девичьем салоне Лиза с Полиной появляются в сомнитель ных платьях и прическах совсем не благородных девиц. Немногочисленные танцы на балу у вельможи поставлены с такой степенью любительства, как если бы жители культурной столицы вдруг оказались на отчетном концерте самодеятельности в ДК. Графиня в своей спальне предстает в костюме Пьеро. А в одной из самых страшных сцен явления призрака Графини эта героиня восстает как зловещий мертвец прямо из-под матраса железной кровати, на которой только что лежал Герман. По залу разнесся взрыв хохота, хотя именно здесь кровь должна стынуть в жилах.
Но Мариинский театр тем и отличается, что, даже если постановка плохая, поют в ней, как правило, хорошо. Партию Лизы в «Пиковой даме» исполняла сопрано Евгения Муравьева, которой довелось выступить в этой партии на Зальцбургском фестивале, будучи приглашенной маэстро Марисом Янсонсом. В ее культурном деликатно-драматическом исполнении слышалась тонкая, филигранная работа этого дирижерского гения. Регистровый баланс, расчет вокальных сил позволили ей осилить одну из самых сложных партий лирико-драматического сопрано.
Спектакль был посвящен памяти великой петербургской певицы, отдавшей себя сцене до последних дней, – меццо-сопрано Ирине Богачевой. Партию Графини, в которой Богачева блистала до последнего, исполнила ее ученица Елена Витман, демонстрируя верность традиции. Баритон Виктор Коротич в партии интригана и провокатора Томского заражал своим артистизмом. А баритон Павел Янковский и тенор Михаил Векуа в партиях антагонистов Елецкого и Германа создавали напряжение в извечном контрасте счастливцева и несчастливцева, который с большим азартом подстегивал за дирижерским пультом Павел Смелков.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 179 (6777) от 05.10.2020 под заголовком «Голоса Чайковского».
Комментарии