Театр радости и оптимизма. Как «Буфф» отметит 200 лет со дня рождения Островского?
Петербургскому театру «Буфф» в этом году исполнится 40 лет. Два года назад ему присвоено имя его основателя — Исаака Штокбанта, фронтовика, режиссера и педагога, учившего драматических артистов эстраде, а эстрадных — драме. О том, как «Буфф» живет сегодня и как отметит 200 лет со дня рождения А. Н. Островского, «Санкт-Петербургским ведомостям» рассказал Михаил СМИРНОВ, художественный руководитель театра, режиссер, конферансье, актер и музыкант.
ФОТО Pixabay / onkelglocke
— Михаил Львович, вы возглавили театр четыре года назад, еще при жизни Исаака Романовича Штокбанта. Что изменилось в «Буффе» за это время?
— Исаак Романович в свое время сказал мне так: «Главное — ничего не меняйте». Но я и не собирался ничего менять. Это когда берут нового художественного руководителя, полностью изменяют формат театра, а я в «Буффе» родился, вырос и продолжаю жить, это мой формат.
— Какой именно формат? «Буфф» — эстрадный театр?
— Исаак Романович был драматическим режиссером, но волею судеб возглавил Творческие мастерские «Ленконцерта», хотя до этого об эстраде даже не помышлял. Он учил, по сути, драматических актеров эстраде, а эстрадных — драме. И получились артисты синтетического жанра с хорошей драматической подготовкой, но при этом владеющие элементами эстрадного мастерства. И образовался такой симбиоз, который Исаак Романович назвал «театр «Буфф», что означает — веселый, бесшабашный…
— Что такое эстрадное мастерство?
— Эстрадное мастерство подразумевает наличие эстрадных умений. Это может быть вокал, пантомима, акробатика, цирковые варианты… Клоунада — один из жанров эстрады. И клоунада, и куплеты, и стихи, и песня могут быть эстрадой… Вспомним Клавдию Шульженко — что ни песня, то эстрадный номер. Или прекрасная актриса Лайза Миннелли с великолепным вокалом. Или Леонид Утесов — в молодости он танцевал, пел, играл, занимался акробатикой на эстраде, но никто не скажет, что он не состоялся как драматический актер. Знаменитые «Служанки» Романа Виктюка — тоже во многом эстрада. Всю хореографию для них ставил Эдвальд Смирнов, главный балетмейстер нашего театра.
— Эстрада — это?..
— Эстрада — это тот же театр плюс элемент гротеска. В эстраде все чуть больше, ярче, но в этом «чуть больше» надо находить правду. Самое сложное и замечательное в эстраде — правда в гротеске.
— То есть языком эстрады вы говорите о серьезном?
— У нас есть такой спектакль, музыкальное обозрение, концертная программа — «Когда нам было 20». Ее героям все время по 20 лет, но через них идет время, музыка: война, Виктор Цой, Владимир Высоцкий, Майкл Джексон… Поначалу мы к этому относились легкомысленно, но потом я сказал актерам: «Мы посвящаем это тем, кому навсегда осталось 20 лет, кто не увидел, как «Зенит» стал чемпионом, не услышал группу ABBA, не узнал обычных человеческих радостей… Вы представляете себе уровень глубины всего этого?». И у них сразу сделались другими глаза, и теперь они идут играть с этим взглядом в себя.
— В репертуаре вашего театра — три пьесы Островского…
— Да, у нас три абсолютно разных спектакля — мюзиклы «Свои люди» и «Дневник авантюриста», «Все тот же лес»… Мы говорим о серьезных вещах нашим буффовским языком.
— Ваш язык созвучен языку этого драматурга?
— Никто не будет спорить с тем, что Островский — гениальный драматург. Однако играть его так, как играли в XIX веке, невозможно. Древнегреческие драматурги тоже были талантливы, но попробуйте поставить их пьесы так, как они написали… Это полное безумие. Можно поставить ровно так, как было написано — слово в слово. Будет скучно, тошно и невыразительно. А если талантливо? Если талантливо, то можно и так, и по‑другому.
Насколько мне известно, в год 200‑летия Островского в нашем городе появятся как минимум восемь постановок по его пьесам. В Театре эстрады уже сыграли премьеру, в Театре Комедии… В каждом театре, видимо, должен быть свой Островский. И зрители будут ходить из театра в театр. Было бы странно посмотреть восемь стилистически одинаковых спектаклей. А как можно сыграть Островского в «Буффе»? В веселом театре? Только на нашем языке.
— Сейчас вы ставите «Позднюю любовь», «сцены из жизни захолустья». Почему ее? Это ведь не комедия, не очевидный для вашего театра материал…
— Меня некоторые сцены настолько подкупили, мне так захотелось, чтобы наши артисты сыграли их. Там есть куски, которые для актера, как хлеб с маслом… Я пробую сделать эту пьесу немножко веселее, но безумной комедии из нее не получится. Я пытаюсь совершить невозможное — с нашими гротесковыми средствами не уйти от глубины Островского.
— О чем для вас эта история?
— Как я понимаю, о проблеме нравственного выбора. У каждого из персонажей. В каждом человеке добро борется со злом, у каждого есть и светлая сторона, и темная, и мы все время принимаем решения. Есть вещи, которые я не могу сделать, просто потому что не могу… Как там Кант говорил? Категорический императив? Нравственный закон внутри нас… У каждого он свой. И мы можем нарушить или не нарушить этот закон. Вот они у меня и будут бороться за это с собой.
— Как говорить об этом средствами эстрады? Через песни, танец…
— А что такое песня и танец? Человек начинает петь или танцевать, когда другими средствами выразить что‑то просто не может. Это не демонстрация эстрадных умений. Представьте себе: одному из персонажей его друг рассказывает ужасную историю своей жизни, а тот, купец, настоящий русский купец, слушает ее и выпивает… И чем больше он выпивает, тем больше слез у него катится, и он готов уже отдать последнюю рубашку этому человеку… И когда он доходит до точки — петь хочу! — то это не песня, а крик. Осознание: неправильно живем, надо отдать ближнему, что можешь. Потом он протрезвеет…
— Там будут однозначно плохие и хорошие герои?
— Я все думал про главную героиню — она беззаветно любит и ради любимого человека готова сделать все. Но каждый раз, когда мы делаем кому‑то добро, мы компенсируем это болью другого. И эта девочка решается на преступление, не думая о том, как переживет это ее отец. Ради любви… Невеселая пьеса. Но в этом гениальность драматурга. Мы вместе с персонажами задаем себе вопросы, сочувствуем, соучаствуем…
— Но у вас, у ваших артистов есть ответы?
— Однажды мы снимали телевизионную передачу про мюзикл «Эзоп». И журналист задал нашему артисту Мураду Султаниязову вопрос: «Вы играете Эзопа, и вы вместе с ним стоите перед выбором — свобода или любовь. Мы знаем, что выбрал Эзоп, а что выбираете вы?». И Мурад ответил ровно то, что я ждал. Он сказал: «Я не знаю». Актер не знает заранее ответов на вопросы, он их ищет в конкретный момент времени на сцене. И зритель вместе с ним.
— Когда вы планируете выпустить «Позднюю любовь»?
— Премьера намечена на осень.
— Как вы полагаете, ваши постоянные зрители спектакль оценят, примут?
— В нашем театре три сцены: классическая, основная; сцена-кабаре, эстрадная; и детский зал. Соответственно, и зрители у нас разные. Я ставлю этот спектакль для людей, которые любят задавать себе вопросы. Но есть чудесные пьесы, в которых не надо думать, — комедии положений. Актеры талантливо играли, всех насмешили, все рады… И у нас в репертуаре есть такие постановки — чтобы просто радоваться жизни.
— Какие из постановок вы считаете самыми важными, нужными? Как бы вы сформулировали сверхзадачу вашего театра?
— Мы должны играть так, чтобы всем хотелось жить. Мы всегда повторяли с Исааком Романовичем: «Выходя из нашего театра, человек должен выдохнуть радостно, посмотреть на небо и сказать: «Жизнь прекрасна, жить стоит». Наш театр — театр радости и оптимизма. У нас могут быть любые жанры. Главное, чтобы то, что мы делаем, вело к увеличению количества радости в человеке. Всякая ненависть, чернуха нам противопоказана. Мы должны сеять свет.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 83 (7412) от 11.05.2023 под заголовком «Театр радости и оптимизма».
Комментарии