Секреты правильной речи

Валентина Даниловна Черняк – доктор филологических наук, заведующая кафедрой русского языка филологического факультета РГПУ имени А. И. Герцена, автор более 400 научных трудов, среди которых монографии, учебники, статьи. Недавно учебник по культуре речи под ее редакцией выбрали в качестве основного 186 вузов страны. С начала 1990-х Валентина Даниловна читает студентам курс «Современная социокультурная ситуация», цель которого – погрузить будущих учителей, редакторов, журналистов в живую современную речь, научить их слышать, видеть, понимать, корректировать эту речь. Для того чтобы создать такой курс, такой учебник, надо долгие годы наблюдать за языком, его изменениями, их направлением. Об этих наблюдениях с известным лингвистом Валентиной ЧЕРНЯК разговаривала Марина СМУСИНА.

ФОТО Asaf-Eliason/shutterstock.com

– Валентина Даниловна, откуда и куда движется наш язык? Каковы точки напряжения сегодняшней речи?

– Есть разные направления, и зависят они от сферы общения. Разные тренды, как теперь говорят, в обыденной, повседневной и официальной, официозной сфере. Если говорить об обыденной речи, мы движемся к ее примитивизации. Сейчас много об этом пишут. Например, Владимир Елистратов в журнале «Знамя» (2015, # 5. – Прим. авт.) справедливо говорит, что беда не в заимствованиях, которые могут быть необходимы и полезны, а в заимствованиях, ведущих к упрощению. Заимствованиях на уровне «Упс!», «Вау!», «Ми-ми-ми».

Хотя лично меня сейчас больше всего занимает проблема агнонимии – непонимания смысла употребляемых слов. Я провожу разные опросы среди студентов и прихожу к удручающим выводам. Во-первых, очевидно абсолютное непонимание, даже хорошими студентами, базовых понятий и терминов, которые звучат повсеместно. Например, у нас есть «санкции» и «санкционированные митинги». Так вот для многих «санкционированные» – это запрещенные. Студенты не понимают, что такое коррупция, олигарх, ипотека, референдум, геноцид. От молодежи ждут активных действий, участия в социальной жизни, к молодым обращаются и СМИ, и власть, а они нередко просто не понимают, о чем идет речь. При этом не осознавая своего непонимания.

Катастрофично и непонимание традиционных слов. На занятиях с будущими редакторами – это лучшие наши студенты – встретился текст, в котором попалось слово «тщедушный». Выяснилось, что никто не понимает, что это такое.

– Я как-то видела на уроке, как целый класс долго бился и не мог объяснить слово «достоинство»...

– И еще одна катастрофа. Посмотрите газету, рекламу – все играют с цитатами, именами... Чистое поле. Никто этих цитат не знает. «Мороз и солнце. День чудесный!» – не знают. Кто-то сказал... Некрасов?.. Пушкин?..

Я в той группе очень хороших студентов дала для работы на занятии маленький кусочек из «Камергерского переулка» Владимира Орлова. Им было совершенно непонятно, что значит название «Камергерский переулок». Это был кусочек, насыщенный именами, связанными со МХАТом: Чехов и Горький, Сталин и Бухарин... Никто не знал, кто такой Бухарин. Прочитав «Лоэнгрин – Собинов», решили, что это фамилия певца. Исчез культурный фон, на который опирались в наши времена. Конечно, и тогда не все все знали, но хоть наслышаны-то были...

Несколько лет назад у нас появилась серия книг, созданная американцами, «Притворись знатоком в...» – в музыке, мифологии, живописи, физике... Прагматичный посыл: чтобы в обществе не прослыть дураком, ты должен знать хотя бы, что Бетховен – это не только собака из фильма. Вот и мы на таком уровне сейчас оказались. Культурная и языковая память неразрывно связаны. Если все заменяется «Вау!», «Упс» и «ОК» – это проникает в подкорку, это опасно.

– Вы говорите о словах, но есть ведь еще интонации, невыносимые, хамские. Я, например, уже не могу, включив телевизор, слышать, как на экране орут, перебивают друг друга.

– Да, это связано с больной проблемой агрессивности. Растущая в жизни агрессия проявляется и в языке. Резкий, хамский, приказной тон, становящийся повсеместным, возрождает стилистику советских времен, причем в ухудшенном варианте. Раньше в это было заложено: «Мне на вас наплевать». Теперь: «Я занимаю место, и вы для меня никто, и я буду от вас требовать, что положено!».

Другая сторона – уже вне форм агрессии – интонация заимствования, особенно у молодых. Недавно студентка, пробывшая год на стажировке в Швейцарии, защищала дипломную работу. У нее были очень странные интонации. По-русски так не говорят. Я даже спросила, какой у нее родной язык.

– Все пишут о том, что плохо, и мы с вами сейчас об этом говорим. Но ведь и хорошая речь тоже стала другой. В чем проявляются эти изменения?

– Сегодняшняя хорошая речь не может уже, естественно, быть классической, абсолютно литературно правильной, которую культивировали, бережно сохраняли в середине прошлого века. Хорошая речь сегодня – это умелое использование разных регистров. Когда человек владеет и низами, и верхним пластом и может это все соединять и переключать. Мне кажется, что это и есть хорошая речь и элитарный характер владения языком. Пуризм (преувеличенное стремление к чистоте литературного языка. – Прим. ред.) не соответствует времени, он не соответствует типу современного человека. В то же время в научной (и псевдонаучной) и официально-деловой речи сейчас бывает невозможно пробиться сквозь паутину птичьего языка, докопаться до смысла.

– И этому «птичьему языку» даже учат в школе...

– Да, это ужасно. К счастью, и сегодня есть авторы, которые умеют и богатства, и беды нашего языка сбалансированно представить в художественной литературе.

– Кого вы имеете в виду?

– Многих... Людмила Улицкая, Андрей Геласимов, Дина Рубина, Алексей Иванов...

– Ну Иванов-то часто заигрывается с языком.

– У него очень разные вещи. Последний его роман «Ненастье», хотя и жёсток, и все пласты лексики в нем задействованы, но это умело и уместно.

Появились и прекрасные популярные книги о языке – Максим Кронгауз, Владимир Новиков, Ирина Левонтина, Ольга Северская. Этот ряд можно продолжить.

– В начале перестройки приехала в наш город Нина Берберова, почти всю жизнь прожившая в эмиграции, и какое же это было удовольствие – слышать ее русский язык, каким у нас уже давно никто не говорил. Значит, может быть хорошим язык, которого не коснулись никакие изменения?

– Думаю, что нет, не может. Потому что мы его воспринимаем как чужое, как язык инопланетянина. Еще в глубокие советские времена я преподавала на курсах в Югославии, меня пригласили в один дом, а там был в гостях старый эмигрант. И я тогда впервые услышала эту речь. Но для нас это все-таки «музейный экспонат». Хорошо, если он сохранится где-то...

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 045 (5662) от 17.03.2016.