«Паразиты»: фильм-обладатель «Золотой пальмовой ветви» вышел в российский прокат
Не успел отгреметь Каннский фестиваль, как южнокорейский фильм «Паразиты», получивший «Золотую пальмовую ветвь», появился в отечественном прокате. И это правильно: он вполне отвечает нашим реалиям, хотя вроде бы - про совершенно другую жизнь. Попробуем понять, как это у авторов получается. И почему режиссер картины Пон Чун Хо имеет все шансы встретить у нас поклонников, которые ищут в кино в первую очередь социальность.
Южнокорейское кино - не китайское. В нем, на первый взгляд, меньше совершенства экранной пластики, как у более известных нам авторов Поднебесной (например, Чжана Имоу, чья очередная лента тоже скоро выйдет в российский прокат). Оно, как правило, более шероховатое, но по-своему изысканное и вольно дышащее при этом. Режиссеры-авторы не считают себя обязанными догматически следовать своим же внутренним законам. Они легко варьируют интонацию рассказа по ходу повествования. В частности, как режиссер «Паразитов», могут начинать с легкой иронии, продолжить гротеском, а закончить открытой сентиментальностью. Вообще они не боятся открытых, «лобовых» ходов и приемов. И отважно рассчитывают на то, что «текст», содержание фильма, важнее «подтекста» - скрытых смыслов, выраженных посредством сквозной метафоры.
Впрочем, такая метафора как раз в «Паразитах» есть - это движение нескольких персонажей снизу вверх и, соответственно, сверху вниз. Бедная, даже нищая семья, которая ютится в полуподвале, постепенно, воспользовавшись счастливым случаем, проникает в семью богатых людей, живущих неподалеку. Чтобы всем получить работу, люди скрывают свое родство. Но разве утаишь в мешке шило? В итоге возвращается статус кво, но ценой такой катастрофы, что рецензенты описывают финальную фантасмагорию в категориях «классовой борьбы».
Зрителям и критикам остается решить, кто именно «паразиты». То ли богатые, «эксплуатирующие» наемный труд и при всей своей вежливости в обращении с трудом переносящие «запах» социальных низов (на метафоре запаха многое в картине построено). То ли бедные, которые еле сводят концы с концами, но практически не работают, уповая именно на чудо. Оно в конце концов и приходит, чтобы окончательно разрушить по-своему стабильное равновесие.
По ходу картины ради ее максимально полного восприятия приходится вспомнить уже достаточно старый советский опыт «идейно выдержанного» кинематографа с четкой расстановкой «классовых» сил. Нет буфера в виде потенциального «среднего класса», в случае конфликта зовущего к примирению. Две семьи, обеспеченная и нищая, замкнуты друг на друга. Хотя есть еще конкуренты, их тоже надо упрятать вниз, то есть как можно дальше - глубже, на самое дно.
Однако в ленте южнокорейского режиссера имеется нравственный перевертыш, что, видимо, и обеспечило ему «Пальму», учитывая общий крен фестивалей, как минимум европейских, «влево». Ведь по большому счету, как уже говорилось, довольно трудно понять, кто именно «паразиты». И это значит, что «классовая борьба» претерпевает очевидные превращения во вселенскую свару, а социальная комедия становится мрачной фантасмагорией. Правда, южнокорейским режиссерам не привыкать, поскольку существует жанр «черной комедии», и Пон Чун Хо великолепно умеет вести рассказ таким образом, что «выйти» и «отстраниться» иронически не очень-то выйдет.
В самом деле, чего не бывает в мире, где люди обречены друг на друга, а социальных ниш - кот наплакал. Но фильм, разумеется, не сводится к констатации разрушительной активности одних героев и слегка высокомерной вежливости других. В отправной точке картины мы сразу же погружаемся не просто в очевидную нищету (телефон и Интернет у семьи отключены за неуплату, у их полуподвального окна кто-то мочится, и явно не в первый раз, работы нет - остается собирать из разных частей картона коробки для пиццы, но и это семейству плохо удается), но в состояние, которое можно назвать прострацией. Люди уже не могут отличить хорошее от плохого, причем конкретно для них, а не вообще для бедных.
После того как мы знакомимся с персонажами и узнаем об их привычно-бедственном положении, за окном появляется человек, дезинфицирующий пространство вокруг. Поэтому изначально слово «паразиты» - отнюдь не метафора. Это именно насекомые, мешающие жить не только нищим, но и всем вокруг (данная тема тоже будет продолжена, как и тема запаха бедности). По идее надо закрыть окно. Но хозяйка дома тут же дает команду: наоборот, давайте откроем - наше жилище обработают бесплатно. И дальше герои при открытом окне начинают задыхаться, почти как в газовой камере. Правда, очень смешно, однако! Сами же виноваты!
А как же «богатые», живущие в хайтековском доме, в жилище с иголочки без признаков внутреннего уюта? Зато полный порядок, который остается только поддерживать. Так опять же - сами виноваты, зачем всецело полагаются на «невидимую руку» такого порядка, где все делается по рекомендации, а не по внутреннему чутью?
В итоге, и это самое грустное, наступившая катастрофа по сути ничего не меняет. Пишут, что в основу сценария лег собственный опыт режиссера, который поработал в юности переводчиком-репетитором и благодаря этому однажды попал в роскошный особняк «с сауной». Но в «Паразитах» гораздо меньше чувствуется пафос социального реванша, чем интонация будущего согласия между детьми и отцами. Пускай отцы пока разрушают, чтобы снова оказаться на дне. Дети все-таки будут строить. Пускай сначала в мечтах. Они ведь, как и наши далекие предшественники, рождены, чтоб «сказку сделать былью». Но - важное уточнение, которое я считаю решающим, - личную сказку. Собственную. Для близких. И для себя. Вот вам и Азия, где социальная жизнь якобы подчиняется коллективу.
Впрочем, Южная Корея - это все-таки не Китай.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 125 (6478) от 11.07.2019 под заголовком «А паразиты - навсегда!».
Комментарии