Оперы Римского-Корсакова идут в Мариинском театре в новой версии
В Мариинском театре завтра завершится большой фестиваль музыки Николая Андреевича Римского-Корсакова, посвященный его 175-летию. Премьеру одноактных опер «Моцарт и Сальери» и «Кащей Бессмертный» осуществил Вячеслав Стародубцев.
ФОТО: Мариинский театр/Екатерина КОЗИНА. 2019
Таких больших монографических фестивалей в Мариинском не проводилось давно. Наследие Римского-Корсакова - идеальный для этого повод. На его имени сходятся многие лучи. Кроме того, это петербуржец, чье славное имя носит и Консерватория, и училище. И памятник ему благополучно установлен в отличие, скажем, от Петра Ильича Чайковского. И музей композитора на Загородном проспекте благополучно существует и модернизируется, а у других композиторов музеев нет.
В Мариинском театре сегодня идет много опер Римского-Корсакова - столько нет ни в одном другом российском театре, не говоря о Европе и мире, где в этих произведениях, к сожалению, не видят коммерческого интереса. Да и сложны они очень как по музыкальному, так и по литературному языку. Римский-Корсаков использовал либретто с активным началом еще и старорусской лексики, которая и для современных русских требует перевода. В Мариинском представлены все самые важные творения - от «Садко» и «Сказки о царе Салтане» до «Сказания о невидимом граде Китеже» и «Золотого петушка». Сакральный «Китеж» в постановке Дмитрия Чернякова и вовсе является предметом особой гордости худрука театра. Спектакль был поставлен в лучшую пору его истории, когда Валерию Гергиеву еще были интересны настоящие режиссеры.
Однако остается еще немало и непоставленных. Николай Андреевич написал их целых пятнадцать - почти вдвое больше, чем успел Чайковский, и даже на две оперы превзошел самого Вагнера.
Фестиваль заполнил несколько лакун, добавив, к примеру, к «Псковитянке» пролог «Вера Шелога», выполненный Юрием Лаптевым в той же душноватой, музейно-традиционалистской стилистике. Оперы «Сервилия», «Пан Воевода» и «Млада» представлены на фестивале в концертных исполнениях. «Моцарту и Сальери» и «Кащею Бессмертному» повезло быть поставленными в полноценной сценической версии. Хотя насколько повезло - большой вопрос.
Формально две одноактные оперы шли с перерывом на антракт, сохраняя свою изначальную автономность. Однако режиссер нашел связующее звено в образах Кащея и Сальери: один чахнет над златом и оберегает свою вечную жизнь, спрятав смерть в слезинку дочери Кащеевны, другой, поверивший алгеброй гармонию, чахнет над обретенными знаниями, теряя вдохновение, отравляясь завистью к беспечному Моцарту. Визуальной связкой стал мажорный красный костюмчик, который у Кащея получил еще и дополнение в виде эффектной железной полумаски и железных же напальчников. И, пожалуй, еще настил, фактурой напоминавший песчаную пустыню, тоже связал обе оперы ассоциацией со временем, утекающим как песок сквозь пальцы.
В этом соединении образов Сальери и Кащея была своя правда, о которой, вероятно, задумывался и сам композитор, размышляя о природе гениальности, обладания знаниями и властью, и наверняка - о бессмертии. Сначала из-под пера Римского-Корсакова вышла опера по маленькой трагедии А. С. Пушкина - в 1897 году, а спустя пару лет появилась и «осенняя сказочка» - «Кащей Бессмертный». Либретто для нее написал сам композитор при содействии дочери Софьи Николаевны по сценарию Е. М. Петровского. Обе оперы вошли в историю не только тем, что продемонстрировали непрекращающиеся поиски композитора в области новых форм существования оперы на рубеже XIX - XX веков. В премьерном показе «Моцарта и Сальери» в Московской частной русской опере партию Сальери исполнил Федор Шаляпин. А «Кащей Бессмертный» был исполнен в 1905 году в Театре В. Ф. Комиссаржевской учениками А. К. Глазунова на четвертый день после увольнения композитора из Петербургской консерватории. Так выразились протестные настроения творческой молодежи. Опера про Кащея заканчивается гимном солнцу - торжеством сил света и разума, разрушивших темные силы Кащеева царства.
Режиссер Вячеслав Стародубцев уже зарекомендовал себя во множестве предыдущих постановок в разных театрах как поклонник всякого рода красивостей и броских внешних эффектов. И на сей раз он рассказывал в интервью, что ему доставляет удовольствие соединять исторический костюм с элементами фэшн-индустрии. В «Моцарте и Сальери» он нарядил Сальери в вышеупомянутый красный костюм, напомнивший о братках из фильмов о 1990-х, дополнив комплект красными же остроносыми туфлями. Вместо парика голову героя-отравителя украшали кокетливые темные кудряшки, превращавшие Сальери в галантерейного проходимца. Но его перещеголял Моцарт, выбежавший в костюме мутно-желтого оттенка, напрочь, кажется, лишенном вкуса. Бас Дмитрий Григорьев наделил Сальери карикатурной жестикуляцией и аффектированным выпучиванием глаз, а тенор Станислав Леонтьев Моцарта - повадками гиперактивного дитяти.
Режиссер проявил полную глухоту к музыке, в которой Римский-Корсаков впервые так близко соприкоснулся с эстетикой барокко и классицизма, предвосхитив неоклассицистские искания своего ученика Игоря Стравинского. Глух оказался к музыке и дирижер, проигнорировавший эстетику тонкой композиторской игры со стилем.
В «Кащее Бессмертном» все было намного живее - как-никак сказка, узнаваемые персонажи. Однако и в ней эстетика режиссера, почему-то считающего, что опера - это непременно что-то немного дурновкусное, вошла в противоречие с одним из самых совершенных творений композитора. Проигнорировав сатиричность и смысловую многослойность либретто, режиссер считал лишь самый поверхностный слой содержания. Остроумный же затейник и ювелир Римский-Корсаков создал уникальный «самоцвет», восхищающий скрупулезным отбором выразительных средств. Партитура невообразимой красоты, наполненная нежностью и иронией культуры модерна, вобрала все достижения композитора. Среди них и искусственные лады, и фирменные гармонии, и любимые темы, образы и символы, и непрекращающийся диалог с европейской оперой. Привычные хрестоматийные смыслы композитор придал здесь заколдованным зеркальным отражениям.
На что все же смог обратить внимание режиссер, так это на своеобразное ироничное преломление вагнеровских мотивов, нарядив Кащеевну в костюм одной из валькирий и спародировав сцену заклинания огня. В отличие от беспомощной режиссуры в «Моцарте и Сальери» «Кащею Бессмертному» досталась вся неизрасходованная страсть постановщиков. Капитально оснащенная и видеоконтентом (художник Вадим Дуленко), проецировавшимся, главным образом, на пол, и сдобренная более плотной декорационной фактурой (художник-постановщик Петр Окунев), опера в таком виде если и превратилась в шоу сказочных сладострастников, то все же обеспечила себе хоть какое-то право на более-менее долгосрочное существование даже в таком виде.
Стилистически точный кастинг дал слушателям возможность насладиться очарованием зла в образе Кащеевны в неподражаемом воплощении меццо-сопрано Анны Кикнадзе и искусством интонационного лицедейства - в интерпретации Александром Тимченко партии Кащея. В этой опере композитор едва ли не больше сочувствовал злой Кащеевне, расплакавшейся по отвергнутой любви к Ивану-королевичу (баритон Владислав Куприянов), чем холодноватой и благополучной Царевне Ненаглядной красе. Хрустальные обольстительные напевы Царевны в волшебном исполнении сопрано Анны Денисовой напомнили о композиторской любви к этому типу голоса, вызвав ассоциации и со Снегурочкой, и с Марфой - хрупкими образами призрачного земного счастья.
Читайте также о том, как в Петербурге прошла премьера оперы Цезаря Кюи «Красная Шапочка»
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 066 (6419) от 11.04.2019 под заголовком «На Кащеевом дворе».
Комментарии