На Новой сцене Мариинского театра представили «Лолиту» Щедрина
На Новой сцене Мариинского театра состоялась премьера оперы «Лолита» Родиона Щедрина. В титульной роли выступила сопрано Пелагея Куренная, за пультом стоял маэстро Валерий Гергиев.
Гумберт (Петр Соколов) и Лолита (Пелагея Куренная) путешествуют по дорогам Америки. (с) Мариинский театр. Фотограф Наташа Разина. 2020 г.
Минувшей осенью Родион Щедрин побывал на премьере этой оперы в Пражском национальном театре, и художественное качество удовлетворило его сполна. Маэстро Гергиев давно задался целью поставить все произведения Щедрина для музыкального театра. Остались неохваченными еще балеты «Чайка», «Дама с собачкой», хоровая опера «Боярыня Морозова».
При переводе романа Владимира Набокова на язык оперы неизбежно теряются важные литературные ассоциации, структурные связи, но взамен обретается масса других - музыкальных. Если прийти на «Лолиту» Щедрина, не зная шедевра Набокова, можно оказаться в опере с мрачноватым коммерческим американским детективным сюжетом, где будет совращение малолетней, смерть в автокатастрофе, убийство. Поэтому лучше уж идти в театр, все же вооружившись хотя бы поверхностным представлением о том, из чего сплетена набоковская «Лолита».
Родион Щедрин сам написал либретто, как делал это и во многих других случаях, повторяя опыты Вагнера и Прокофьева. Герои оперы без труда узнаваемы. Искушенный литератор Щедрин всегда отличался повышенной чувствительностью к слову, а через него - к сердцам и душам персонажей. Он выписал осязаемые интонационные рельефы и для главной героини, сделав ее порхающей, как новорожденная бабочка, и для ее матери Шарлотты, наделив ее манерами, граничащими с истерией. Нашел композитор много красок и для циничного Клэра Куильти (того, к кому Лолита сбегает от Гумберта, и которого Гумберт пристреливает в финале).
Роман можно читать долго, смакуя подробности и виртуозные словесные изыски, смысловые модуляции, из которых он состоит и которыми так притягателен стиль Набокова. А опера - искусство действий, разваливающееся без крепко сколоченной драматургии. Потому композитор вычленил событийную канву, обнажив обыкновенный «детективно-триллерный» скелет этой истории. Вот вертится подросток Лолита с ее буйством гормонов, с самого начала сводящая с ума своего нового папу, тяготящегося обществом своей жены Шарлотты, матери девочки. Вот к ним в гости приходит поболтать пара Чатфильдов, вот уже мы видим Шарлотту, сбитую машиной, и далее события стремительно движутся к трагическому финалу. Гумберт прекращает церемониться и со звериной похотью набрасывается на девочку... Эта история в какой-то момент перестает быть интересной еще и потому, что сам композитор никак не меняет основной эмоционально-смысловой регистр этого сочинения - тяжелую, замедленную, изматывающую мозг и терпение слушателя рефлексию.
Накануне премьеры Родион Щедрин в своих немногочисленных интервью не без лукавства заявлял о том, что опера - о нежности, «уходящести женской красоты». Он стремился убедить будущих слушателей в том, что не стоит замыкаться на эротическом слое романа и оперы. Но опера получилась даже в большей мере, чем роман, о преступлении. И наказании. Момент преступления композитор утрированно жирно подчеркнул грозным унисонным хором судей-басов «Гумберт-Гумберт, вы обвиняетесь в растлении», отослав знатоков к традиции русских композиторов изображать таким образом категорию возмездия.
Музыка «Лолиты» - музыка морока, не отпускающего тяжелого сновидения, чему способствовали почти не меняющиеся медленные темпы, постоянные застывания фактур, линии которых наползали друг на друга, словно земноводные в серпентарии, причем почти все - ядовитые. Опера превратилась в осмысление содеянного, а потому фигура Гумберта оказалась главной. Он был снабжен видеокамерой, сладострастно снимая ею свой фетиш в разных позах и положениях.
Все немногочисленные жанровые и темповые контрасты никак не способствовали тому, чтобы опера сделалась более динамичной, действие находилось в состоянии, близком к анабиозу. Среди контрастов - все сцены, связанные с пошлыми манерами Шарлотты, с рекламными вставками, призывающими то отдохнуть в славной гостинице, то приобрести презервативы или сигареты. Если композитор и хотел вслед за Набоковым показать тлетворное влияние мира порочной рекламы на формирование нимфетки, то вышло это не очень выигрышно. Мир рекламной тиражированности режиссер из Братиславы Слава Даубнерова отразила в хоре клонированных лолиток, одетых в распаляющие страсть красные майки и короткие белые теннисные юбки.
В музыке обнаружилось немало тембральных и гармонических красот, появлявшихся словно узоры во время какой-нибудь сложной химической реакции. Но в ней не хватало игры в ассоциации, если не считать попевки «Кармен, Кармен», основанной на ритме припева из хабанеры из оперы Бизе на мотив «Любовь - дитя, дитя свободы» (в это время Гумберт с Лолитой пускаются в эротическую игру).
Режиссер Даубнерова вместе с очень известным художником-постановщиком Борисом Кудличкой нашли вполне адекватное пространственное решение предложенным оперным обстоятельствам. Мир замкнутой душной квартирки, в которой наряды Шарлотты рифмовались с орнаментом обоев или узорами диванов, сменился еще более сжатым пространством прицепа в доме на колесах, где оказались вдвоем Гумберт с Лолитой.
Солисты, большинство которых перекочевало в премьеру Мариинского театра из состава в Пражской опере, были блестяще подготовлены. Вскоре мы услышим и другие составы, куда войдут уже солисты Мариинского театра. Исполнительскую свободу демонстрировал Петр Соколов в партии Гумберта Гумберта, где требовалась не только техническая раскованность в пении, но и большая смелость, которой добьешься далеко не от каждого оперного баритона. Меццо-сопрано Дарье Росицкой, участнице пражской премьеры, не составило больших трудов изобразить мамашу Шарлотту с ее гримасами и ужимками.
Колоссальная нагрузка легла на хрупкие плечи Пелагеи Куренной, выбранной для партии Лолиты самим композитором, примеченной им и для его Замарашки в «Рождественской сказке». Молодая певица справилась с трудностями вокала, который, кажется, чем сложнее, тем для нее интереснее. Она великолепно актерски прочертила и драматургическую линию своей героини, показав изменения - от дерзкой открытости жизни к ее грустному продолжению.
Валерий Гергиев, подхвативший эстафету подготовки партитуры у дирижера-ассистента Сергея Неллера, читал партитуру любимого Щедрина с не меньшим интересом, чем книгу Набокова, задавая музыке необходимое измерение.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 031 (6629) от 20.02.2020 под заголовком ««Лолита» Щедрина».
Комментарии