Михаил Пиотровский. Экспертиза – дело тонкое
На днях прошло заседание нового состава Экспертного совета при правительстве Российской Федерации. В совет входят бывшие премьер-министры, вице-премьеры, руководители крупнейших IT-компаний, президент Академии наук, глава Курчатовского института, директор Эрмитажа, представители бизнеса. Люди с большим опытом.
Задача совета — оценивать и генерировать инициативы правительства и формировать новое поколение экспертов через рабочие группы из людей, которые выросли и получили образование в послесоветское время. Они не станут с ностальгией оглядываться назад, не будут смотреть в сторону и изобретать, как кто-то хорошо сказал, деревянный велосипед. Не переосмысливая то, что есть у соседа, изобретаешь подобное у себя, только велосипед получается деревянный.
Интересно порассуждать о модных, широко употребляемых сегодня словах «эксперт» и «экспертиза».
Понятие «экспертиза» подразумевает что-то подсчитанное в цифрах. Допустим, экспертиза строительного проекта. Есть понятие «экспертная оценка» — мнение человека, у которого есть авторитет. Настоящий эксперт — человек огромного опыта, он делает заключения, оперируя цифрами, и может оценить результат. Речь идет о высоком уровне информированности, на основании которой должны рождаться экспертные заключения. Но мнение компьютера и человека могут различаться.
На заседании совета говорилось о том, что нужны не прогнозы, а рассчитанные риски и приоритеты.
Важно, у кого спрашивают мнение: Академия наук, Курчатовский институт, Эрмитаж. Последнее показывает: что бы мы ни переживали в последнее время, значение культурных институций в стране повышается. Обсуждалось много вещей, связанных с культурой, в том числе «Пушкинская карта». Ее создали для того, чтобы молодежь могла ходить в музеи, театры. «Пушкинская карта» дает возможность не бесплатный билет получить, а за него заплатить. Каждый сам выбирает, на что тратить деньги, и понимает, сколько это стоит.
Это то, о чем мы без конца говорим во время пандемии. Пришлось некие льготы убрать, люди стали возмущаться: мне положено... Льготы стоят денег, за них кто-то должен заплатить. «Пушкинская карта» прекрасно это разъясняет. Льготы и должны вводиться по такому принципу: они подсчитаны, оплачены, человек ими пользуется. Он понимает: это не то же, что открыть дверь ногой.
Мы говорили, что надо увеличить сумму денег на этой карте, а также распространить ее на другие категории населения. Придумано прекрасно, но есть и минусы. Организация сложная. Приходится иметь дело не с теми банками, с которыми уже отлажена система проверки, работающие турникеты... Как всегда, появляется банк-посредник. Он предлагает договоры, которые, как считают наши юристы, подписывать нельзя.
Как у нас принято, возникает множество наблюдательных органов. Появляется экспертный совет, который определяет, на какие события можно ходить, на какие нет. Все усложняется какими-то деталями. Возникает система проверок, чтобы кто-то чужой не прошел по этой карте. Появляются отдельные порталы, которые должны за всем следить. Приходится многое преодолевать.
В нашем городе учреждения культуры много строят — Мариинский театр, Малый драматический театр, Консерватория, Эрмитаж. Сегодня нам сложно работать с подрядчиками. С одной стороны, мы отгородились от них стенами, стараясь лишнюю копейку не дать. С другой — без денег подрядчики работать не могут. Надо менять систему оплаты. Нужна новая гибкая система, чтобы можно было заплатить, и деньги не украли. Об этом мы говорили на совещании, надеюсь, сдвиги будут.
Строим много, но за здание, если оно не историческое, теперь надо платить налог на имущество. Хорошо, что Законодательное собрание сделало скидку 50%. Привилегии для учреждений культуры должны быть и в финансовой сфере. Это то, с чем мы придем к правительству. В годы пандемии оно обеспечило компенсации для учреждений культуры.
Эксперты нужны для того, чтобы оценить ситуацию со стороны. Эксперт за свое слово должен отвечать вплоть до суда, если что-то пошло не так. В сфере искусства люди боятся быть экспертами. Если ты заявил, что картину написал не Леонардо да Винчи, могут привлечь к суду за то, что причинил моральный ущерб владельцу. Суд можно выиграть, но это такие расходы и судебные издержки, что мало не покажется. Официальные эксперты-искусствоведы идут на риск, поэтому их экспертизы стоят фантастических денег. В них заложены судебные издержки.
Экспертиза — вещь тонкая, между экспертами нередко возникают споры. Несколько лет назад у нас в музее проводилась конференция, посвященная бронзам Дега. Обсуждали, насколько отливки по его эскизам или слепкам могут считаться подлинной вещью. Если ты признаешь, что слепки, сделанные позже, — подлинник, значит, цена им одна. Не признаешь — цена другая. Разброс мнений большой. Не все приглашенные приехали на конференцию, опасаясь даже участвовать в обсуждении. Спора не получилось.
Случается, споры выливаются в войну экспертов. Пример в нашем городе — обнаруженные в результате раскопок остатки крепостей Ниеншанц и Ландскрона. Как писали на одном из сайтов: наконец Петербург обращается к своему шведскому прошлому. Министерством культуры проведены экспертизы. Выделено несколько предметов охраны, на остальной территории можно строить. У большей части этой земли есть хозяин. Проблему полезно обсуждать спокойно, без истерик. Есть хрупкие археологические памятники. Надо решить, что с ними делать, кто этим будет заниматься, кто за все заплатит. Нужно придумать, как сделать так, чтобы заплатил владелец земли, который уже оплатил археологические раскопки. Убедить, что его не выгоняют, а предлагают создать интересное археологическое общественное пространство. Есть о чем разговаривать.
Появляются люди, которые всегда стараются сказать что-то резкое. Они утверждают: президент сказал, можно сделать парк, давайте делать. А президент сказал — разберитесь. Одни эксперты идут против других экспертов в суд, говорят, что на этой территории ничего строить нельзя. Честно говоря, получается неприличная свара. Возражения подаются с пафосом, с криками о спасении «петербургской Трои». Не тянем мы на Трою. Шведы не троянцы, и мы тоже. Я давно за этим конфликтом наблюдаю. Повторю: памятник хрупкий, это земельная и деревянная архитектура, еще три года так постоит, от него ничего не останется.
Есть возможность создать что-то необыкновенно петербургское, что совмещало бы археологию и ее использование. Пока не получается.
Это не единственный трудноразрешимый вопрос с экспертизами. Скажу как востоковед, пусть меня простят, но в мире есть поважнее проблема. Это Пальмира, взорванная террористами. Множество людей хотят ее восстановить. Предложения разные. ЮНЕСКО делает маленькие шаги, там не нравится существующий в Сирии режим. Но, когда строилась Асуанская плотина, режим Насера тоже никому не нравился, однако была создана международная компания по спасению памятников. Люди поняли, что есть вещи важнее отношения к режиму.
Каждый раз, когда памятниками начинают заниматься без консенсуса, это вызывает споры экспертов и скандалы. Звучит: давайте восстанавливать Триумфальную арку. Не восстанавливать ее надо, а реставрировать. Сирийские археологи, лучшие в мире специалисты по реставрации античных каменных сооружений, наши археологи и архитекторы предлагают подготовить план, чтобы не случилась международная драка экспертов. Мы создали международную комиссию, куда вошли специалисты по реставрации, с тем чтобы проекты, связанные с Пальмирой, были обсуждены профессиональным сообществом, затем представлены в ЮНЕСКО. Если их одобрят, можно реставрировать. Тогда скандалов не возникнет.
Тем более что арка, которая стояла в Пальмире, изображенная на обложках учебников, тоже новодел. Были годы, когда в Пальмире многое восстанавливалось. И в Ленинграде после войны разрушенные дворцы воссоздавались, что противоречит нынешним принципам реставрации. Пример же блестящей современной реставрации — Агатовые комнаты в «Царском Селе». Сейчас нужны четко осознанные решения: что останется руиной, где подлинные камни лягут на место. Там, где их не хватает, добавлять не надо...
Эксперты должны вывести общее мнение, иначе каждый будет стоять на своем, и все будут правы. Единого решения нет, нужен компромисс. Компромисс, полученный группой уважаемых людей, которые берут на себя ответственность.
В Пальмире разрушены рельефы, их надо реставрировать, большой объем работы. Ехать в Дамаск сложно. Мы придумали: сирийские рельефы из Пальмиры отправлены в арабскую страну, наши реставраторы прилетели туда, отреставрировали три рельефа. Там будет выставка, рельефы передадут сирийцам. Если бы мы привезли их в Петербург, начались бы крики о том, что русские вывозят из Сирии ценности.
Требует привлечения экспертов и сирийская христианская архитектура. Экспедиция Института истории материальной культуры Академии наук, которая делала 3D-модель Пальмиры, сейчас создает 3D-модели христианских памятников Сирии. Одни сильнее пострадали, другие меньше. Экспертиза основывается на большом объеме информации. В 3D-модели можно передвинуть каждый камень на экране компьютера. Создана основа для того, чтобы эксперты могли обсуждать восстановление.
Есть еще трудный вопрос, но уже на нашей земле — Херсонес. Потрясающий памятник, у которого неожиданно открылись новые возможности. Военные освободили значительную историческую часть Херсонеса, там начались раскопки, открылись археологические памятники. Раскопки ведутся, чтобы построить музейный комплекс, но на месте археологического памятника строить нельзя. Проведена экспертиза, чтобы определить границы красной зоны и территории, где строить можно. Если здание не вмещается, надо куда-то повернуть, не задевая археологическую зону. Идут дискуссии.
Археологические объекты сами по себе аттракцион. В Херсонесе и Пальмире так и было: идут раскопки, люди приходят смотреть, что раскапывают, что реконструируется, что становится новыми экспонатами.
Есть законы, правила, и есть реальность. Надо находить компромисс. Представление, что на каждый случай можно создать четкие правила и все будет хорошо, — иллюзия. Компромисс возможен для людей, болеющих за дело, мнение которых имеет значение сейчас и в будущем. Они готовы рисковать репутацией для принятия решений. Не свара, а споры должны приводить к компромиссу. Спорить должны эксперты, полностью отстранившись от политики, как своей, так и чужой, и от излишнего пафоса. Иногда забывается, что дело не в наших амбициях, а в судьбе памятника. Ради его сохранения амбиции надо умерить. Этому нас учит пандемия — смирению.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 245 (7082) от 29.12.2021 под заголовком «Экспертиза — дело тонкое».
Комментарии