«Хочу жить оптимистично». Премьер Мариинского театра о балете после пандемии
Премьер Мариинского театра Игорь КОЛБ использует период самоизоляции на все сто - так, как привык работать и в докарантинной жизни, совмещая исполнительскую и педагогическую карьеры. Он поделился с музыковедом Владимиром ДУДИНЫМ своими размышлениями об онлайн-образовании и порассуждал о том, что будет с балетом после снятия ограничительных мер.
(с) Мариинский театр. Фотограф Наташа Разина. 2020 г.
- Каково это - остаться без сцены и зрителей, будучи при этом совершенно здоровым?
- На первом этапе я не понимал, что это настолько серьезно, что все закроется на неопределенный отрезок времени. Было непонятно: оставаться в форме или нет. А я не только действующий артист Мариинского театра, но еще и педагог в Консерватории и Академии Бориса Эйфмана. Мы до последнего продолжали заниматься с детьми в академии. За две недели до закрытия у нас должен был состояться экзамен, к которому готовились на протяжении двух с половиной месяцев. Я не мог просто так сдать позиции, проделав такую колоссальную работу. Но, увы, все закрылось и отменилось.
Первое время было тяжело. прежде всего по причине непонимания: как и куда двигаться. Не было четких распоряжений ни из театра, ни из академии, ни из Консерватории. Спектакли отменены, учебный год в академии и Консерватории заканчивается. У меня два студента в этом году должны защищать дипломы, и непонятно, как это в итоге будет выглядеть. Но все плавно стали переходить в онлайн, не понимая, как это возможно.
Сейчас уже проще, обнаружились даже какие-то плюсы от изоляции. Потому что никогда не хватало времени на наш загородный дом, где хотелось побыть подольше, а я приезжал туда обычно на сутки и уезжал.
- Плюсы больше относятся к личной жизни или они обнаружились и на профессиональном поприще?
- Если говорить об онлайн-образовании, то в нем больше псевдообразования. К тому же старшее поколение, которое знает традиции, в которых нуждаемся мы и будут нуждаться следующие поколения, ни за что не перейдет ни в какой онлайн. Это означает, что мы теряем громадный пласт информации. Но сейчас уже все более-менее нормализовалось, все занимаются. Онлайн-образование в том или ином виде уже было известно в мире, который к этому оказался более подготовлен, чем Россия. Наше образование в целом строится иначе. Нам трудно быстро перейти к взаимодействию в такой форме.
В балетном обучении важен телесный контакт, который не может быть обеспечен через монитор. Онлайн - вынужденная мера, она не заменит полноценного обучения, которое зиждется на тонких психологических процессах ежедневного труда. Но всем приходится включаться в новые условия. Я не стесняюсь прыгать на пандусе у реки с вариациями Сююмбике и Шурале, потому что мне иначе это не показать. Не у всех есть идеальные условия дома. А если кто-то живет в общежитии?
- Оперные коллеги могут учить репертуар в небольшой комнате, балетным нужно пространство, где можно развернуться, чтобы отрабатывать прыжки, не говоря о тренировке поддержек. Как солистам сохранять форму?
- Это не так сложно - быть в форме. Было бы желание. Как выяснилось, у всех дома есть станки, распространен бизнес по нарезанию линолеума, компании готовы доставить тебе метр на полтора кусок линолеума. Никакие прямые эфиры не заменят живого общения, но в то же время появилась уникальная возможность попасть друг к другу в гости, задать вопросы, на которые ты не находил времени в обычной жизни, потому что всегда куда-то бежал. Сейчас появилось много уроков в прямом эфире. Многие педагоги, артисты дают в разное время уроки в «Инстаграме». Владимир Малахов - два раза в неделю, Илья Кузнецов дает класс по вечерам. Тамара Рохо дает уроки. Владимир Варнава поутру дает «Утреннего Варнаву» по своей методике. У Юры Смекалова есть свой тренаж для того, чтобы быть в форме. Мария Хорева записала большой урок, Женя Образцова записывает уроки и выкладывает.
- Как быстро можно вернуть к жизни самые популярные балеты - «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», «Щелкунчика»?
- Очень многие солисты продолжают заниматься. Думаю, если какими-то частями собирать кордебалетные спектакли и постепенно вводить труппу в театр, наверное, это будет не так сложно. Но все зависит от политики театра и решения руководителей балета. В Мариинском театре, как всегда, до последнего момента ничего не известно. Предполагаю, что открытие произойдет в сентябре, как решили и многие театры в мире - Большой, Венская опера, «Ла Скала». Мариинский и Михайловский театры, конечно, ждут какого-то чуда, которое, возможно, произойдет чуть раньше. Открыть такое большое учреждение, как Мариинский театр, - очень большая ответственность.
- Что вас ждет в репертуаре по возвращении?
- У меня вовремя сложился репертуар второго плана, притом что я успел станцевать все премьерские партии. Мне кажется, нет спектакля, где партия второго плана не была бы моей. Я считаю это большим счастьем. Признаюсь, более красочная часть жизни прошла у меня во вторых партиях. Это Шурале, Тибальд в «Ромео и Джульетте», фея Карабос в «Спящей красавице», Ганс в «Жизели», Мэдж в «Сильфиде», Спальник в «Коньке-Горбунке» Ратманского. Этот пласт открыл во мне то, что не давали раскрыть премьерские партии лирического склада наподобие Зигфрида или Ромео. Когда я танцевал принцев, не задумывался о том, что в балете всегда есть ключевая партия, создающая интригу, - Ганс, открывающий в «Жизели» весь обман, или Спальник, строящий козни. Без них сказка была бы пресной и неинтересной. Тем более Карабос или Мэдж - любимейшие партии. Они для меня - целый мир, безумно сложный.
- Вы успешно и смело вышли в последние годы и на территорию современного танца.
- Никогда не могу отказаться от возможностей, которые предлагает жизнь. Мне кажется, если я сейчас что-то не попробую, потом уже не будет времени. Ко мне вовремя пришли балеты Форсайта, которые я много танцевал. Сложная хореография Форсайта совершенно иначе раскрывает тебя, позволяя по-другому смотреть на классического Зигфрида.
- Но у вас появились и совсем новосочиненные балеты.
- Наш первый проект Dance Dance Dance с участием трех премьеров - меня, Данилы Корсунцева и Евгения Иванченко — убедил меня, что иногда это здорово, но очень тяжело. Потому что быть другом, коллегой и организатором лучше все-таки через дефис, а не в одно слово. В мае на сцене Александринского театра должен был состояться проект «Соло», в котором я предложил двум артистам, Джулиану Маккею и Кристине Кретовой, задать волнующую их тему. Но изоляция изменила наши планы.
- То есть вы попробовали себя и в роли продюсера?
- Отчасти. Мне хотелось сделать нечто интересное, предложив артистам существование в определенных обстоятельствах. Находясь в театре, мы все хотим большего, чем то, что имеем. Не бывает личностей, всем довольных, чтобы и на тебя поставили спектакль, который был бы успешен. В своем первом проекте я попробовал создать соло на сцене. Я никогда прежде не находился на сцене дольше 3 - 4 минут один на один с публикой. А здесь нужно было быть 20 минут. Александр Челидзе создал для меня спектакль No name, где я воплотил тему «с чистого листа».
Я подошел к тому этапу, когда в театре уже много сделано и нужно куда-то двигаться дальше. Профессия артиста - бесконечные этапы, через которые приходится переходить. Учишься в школе - одни успехи, оканчиваешь училище или академию - приходишь в театр, где никто тебя не знает, и опять все начинается с нуля. Пролетает эта жизнь за 20 - 25 лет, ты снова «обнуляешься», становясь либо репетитором, либо директором, либо еще кем-то.
- Сильно соскучились по сцене?
- Я не из тех, кто ноет. У меня все гармонично. Не страдаю от того, что мне никто каждый вечер не хлопает. Может быть, мне повезло. Я живу за городом, где нет никаких ограничений по прогулкам. Живу с прекрасным видом из окна, река рядом... Так что нет у меня страха за то, что не вернусь. Есть страх не успеть что-то сделать. Я хочу оптимистично жить и быть в гармонии с собой.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 097 (6695) от 08.06.2020 под заголовком «Игорь Колб: «Хочу жить оптимистично»».
Комментарии