Фестиваль «Звезды белых ночей» открылся в Петербурге
Международный фестиваль «Звезды белых ночей» открылся на трех главных площадках Мариинского театра. Старт был дан в Концертном зале, где прозвучали разножанровые сочинения трех эпох: «Месса поминовения» Щедрина, ре-минорный клавирный концерт И.-С. Баха и Восьмая симфония Малера. Следом к ним присоединился французский любимец Люка Дебарг, дав в Мариинском-2 сольный концерт из сочинений Скарлатти, Равеля и Метнера.
Тем, кто недоумевал, как можно рядом с философски необъятной Восьмой Малера ставить что-либо еще, кто счел программу концерта открытия в Концертном зале разновекторной, можно было возразить: благодаря столь неожиданному сочетанию они и выиграли. Да, бездонную Восьмую симфонию, или «симфонию тысячи участников», спокойнее было бы слушать без дополнений, чтобы по дороге к дому суметь осмыслить ее мистические призывы. Густав Малер сотворил свою авторскую литургию, мистерию, в чем-то близкую по сути к неосуществленному «Предварительному действу» Скрябина.
В Восьмой собралось громадное количество действующих лиц, взятых из заключительной сцены II части «Фауста», среди которых есть и просто «ангелы», и «более совершенные ангелы» (именно так написано в партитуре), и «младшие ангелы», и «блаженные младенцы», восторженно возвещающие о том, что «примут радостно кокон с мотыльком. Нам ангельский сладостно залог видеть в нем. Пусть сбросит земных пелен печальный удел; для жизни блаженной он прекрасен и зрел». Рядом с ним поет «хор кающихся грешниц», Великая грешница, Жена Самарянская, Мария Египетская. Можно вообразить, в каком упоении каждый раз берется за это полотно Валерий Гергиев, который дирижирует так, что производит впечатление на глазах рождающегося шедевра.
Война на сцене Эрмитажного театра: состоялась премьера балета на музыку Олега КаравайчукаМалером концерт завершался. А начинался он со скорбной «Мессы поминовения» Родиона Щедрина. В ней композитор словно ищет попытку принять факт ухода горячо любимого человека в мир иной, повинуясь промыслу судьбы, воле небес. При этом даже в столь трагический момент композитор остается автором парадоксальных высказываний, заимствуя фразу «Горьким словом моим посмеюся» из книги пророка Иеремии. Фраза эта распевается разными группами хора в несколько отрешенном состоянии, словно на границе миров. Второй же фразой «Ей, гряди, Господи Иисусе!», взятой из Откровения Иоанна Богослова, Щедрин трепетно, смиренно, но страстно умоляет Всевышнего принять душу Майи в свое Царство. Изысканнейшее каллиграфическое хоровое письмо, словно зафиксировавшее в нотах неуловимые вибрации души, хор Мариинского театра воспроизвел с идеальным чувством формы, напитанной любовью и к композитору, и к объекту его посвящения.
Самый известный ре-минорный концерт И.-С. Баха с активными решительными крайними частями больше всего резонировал настроению печали и погруженности в себя в своей второй - медленной, углубленно-философской - части. 12-летняя солистка Александра Довгань очень осторожно, не без девичьей кротости перед величием Баха, но при этом внятно, уверенно и музыкально вела свою линию. Могучий оркестр Мариинского театра, сжатый до камерного, небезуспешно демонстрировал в музыке Баха свои способности по переключению в разные стилистические регистры. Заботливый Валерий Гергиев бережно, по-отечески держал баланс между ними и юной пианисткой, смакуя баховский слог, его мудрые миротворческие гармонии.
Люке Дебаргу пришлось сложнее обычного: перед концертом ему публично выразили благодарность за то, что он выступит, несмотря на нездоровье. А речь шла не только о небольших сонатах Доменико Скарлатти, но и о грандиозной симфонической соль-минорной сонате Метнера и цикле «Ночной Гаспар» Равеля. С ними обеими петербургская публика уже была знакома неоднократно, а вот многие сонаты Скарлатти пианист исполнил впервые. Неаполитанец Доменико сочинил более полутысячи сонат, и Дебаргу можно еще долго знакомить с ними русскую публику. В оригинале сонаты были написаны для клавесина. Ограниченный в динамических возможностях, клавесин не предполагал того богатства тембральных и регистровых игр, какие были в распоряжении Дебарга. Изобилующие ритмическим разнообразием, мотивной и образной изобретательностью, сонаты Скарлатти словно бросали вызов музыканту, насколько красноречиво сможет он развить тему, найти свои свежие краски. Несколько пониженный тонус пианиста пошел как будто только на пользу игре и звуку, из которых совсем исчезли лишние волнение и суета. Люка Дебарг находил множество красок приглушенно пастельных тонов, предлагая слушателю вслед за ним развивать гибкость ума в решении самых неразрешимых проблем.
Не исключено, что Скарлатти мог бы и не узнать своих сонат в интерпретации этого француза. Но то, что его очаровала бы такая трактовка, почти не подлежит сомнению.
Читайте также о том, как укоротили «Пиковую даму»: магия оперы Чайковского.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 094 (6447) от 28.05.2019 под заголовком «Музыка белых ночей».
Комментарии