Человеческий фактор. Чем интересны книги Топорова и Гедройца?
У Сергея Чупринина, главного редактора журнала «Знамя», есть книга с универсальным заголовком: «Критика это критики». Точное название: человеческий фактор, то есть персональная харизма, сложившаяся репутация и четкая позиция, значат в этой специфической сфере деятельности не меньше, чем обширный багаж знаний и литературный талант.
Иллюстрация pixabay.com
В 1980 - 2010-х в Ленинграде - Санкт-Петербурге хватало литературных журналистов, книжных обозревателей и рецензентов с широкой эрудицией и острым пером. Но только двое определяли лицо нашей литературной критики: Виктор Леонидович Топоров и Самуил Аронович Лурье. Первого в литературном мире многие искренне ненавидели, второго небезосновательно опасались, но не считаться с тем и другим было невозможно.
Виктор Топоров ушел от нас в 2013 году. Самуил Лурье - в 2015-м. Однако их тексты продолжают жить, что для журнальных статей и газетных колонок, предисловий и послесловий, то есть сочинений по определению служебных, не очень характерно. Нечастые, но регулярные переиздания продолжают сочиться тонкой струйкой по сей день. В конце прошлого и начале этого года в Петербурге с небольшим перерывом вышли очередные сборники «нетипичного Топорова» и «нетипичного Лурье» - и оба, что называется, без труда нашли своих читателей.
Книга «О западной литературе», составленная Вадимом Левенталем, включает практически полный корпус текстов Виктора Топорова, посвященных зарубежной прозе и поэзии. Картина получилась пестрой и неоднородной: автор рассуждает о «Матери тьме» Курта Воннегута и англоязычных романах Набокова, о трагической судьбе поэтессы Сильвии Платт и шокирующей новизне Нормана Мейлера, о диковинной фламандской школе магического реализма и эротических романах, опубликованных в «Иностранной литературе» на излете перестройки.
Но такая неоднородность входит в правила игры - для сборника материалов разных лет это естественно и неизбежно. Спорным выглядит другое решение составителя: расположить статьи и рецензии не в хронологическом, а в условно тематическом порядке.
Если читать эти тексты подряд, не перескакивая и не отвлекаясь, возникает странное ощущение. Вот автор тонко и вдумчиво разбирает романы Грэма Грина - а в следующей статье будто спохватывается и в лучших традициях советской партийной критики клеймит Жоржа Сименона за «недвусмысленно охранительную позицию по отношению к буржуазному обществу». Шизофрения? Нет: просто предисловие к сборнику Грина написано в 2009 году, а статья о Сименоне - для журнала «Аврора» в 1986-м.
При всех его талантах - переводческих, издательских, организаторских - Виктор Топоров остался в памяти читателей прежде всего как страстный, желчный, не лезущий за словом в карман литературный критик, нередко, что греха таить, предвзятый и безапелляционный. Живая манифестация образа: критик - тот, кто критикует, то есть громит и чихвостит, разносит в пух и прах, несет по кочкам.
Есть основания полагать, что Виктор Леонидович работал над этим образом сознательно, тщательно, кропотливо, годами холил его и лелеял. Однако в книге «О западной литературе» перед нами предстает совсем другой Топоров: не завзятый спорщик, не разрушитель литературных репутаций, а сдержанный комментатор, разносторонне эрудированный аналитик. На этих страницах Топоров неожиданно мягок и толерантен - не только к писателям, но и, что удивительно, к переводчикам, в том числе не самым умелым.
Даже откровенные неудачи, как в случае с книгой Эрнста Юнгера «В стальных грозах», он комментирует без привычного разоблачительного пафоса, без убийственного сарказма. Топоров, удивительное дело, подыскивает оправдание коллегам, чаще всего объясняя их провалы сложностью исходного материала. «Опытные переводчики И. Багров и М. Литвинова, прекрасно зарекомендовавшие себя в целом ряде работ, здесь не всегда оказываются на высоте» (это о переводе «Любовника леди Чаттерли»), - как-то сдержанно, без привычного размаха, совсем не по-топоровски.
Сравнивая эти рецензии со статьями автора, посвященными отечественной прозе, трудно отделаться от мысли, что по-настоящему Виктор Леонидович любил и ценил именно зарубежную литературу, а русскую - в лучшем случае терпел, да и то избирательно, из соображений цеховой солидарности.
Знакомый нам В. Топоров, пламенный публицист, рубящий наотмашь, словно бабелевский конармеец, появляется только в последнем разделе, посвященном лауреатам Нобелевской премии и авторам международных бестселлеров. Виктор Леонидович с удовольствием подыгрывает читателям, которых хлебом не корми, дай почувствовать себя умнее шведских академиков (аудитория, как показывает практика, довольно многочисленная): «перечитывать Льосу - овчинка не стоит выделки; не столь он все же глубок да и не столь хорош тоже», «байки про ужасы «ГУЛАГа» <...> составляют основное - единственное - содержание отмеченного Нобелевской премией романа», «как все это написано? Если в одно слово - то бездарно», «Пражское кладбище» - в сущности недурной роман, но в таком переводе читать его невозможно. Ну и не читайте».
Пожалуй, главный вопрос, который поднимает эта книга, - а стал бы Топоров Топоровым, если бы все его статьи были написаны так же, как и большая часть текстов, вошедших в сборник: спокойно, взвешенно, без сарказма и яда, сочащегося со страниц? Ответ, боюсь, отрицательный: аналитиков и комментаторов у нас хватает, литературоведы выстраиваются в очередь, а вот второго Виктора Топорова пока что-то не видать.
На обложке второй книги, семисотстраничного тома увеличенного формата, составленного Сергеем Князевым, значится: «С. Гедройц. Полное собрание рецензий». Обманчивая скромность. «Тайна личности» Гедройца давно превратилась в секрет Полишинеля: Самуил Лурье раскрыл свой псевдоним уже к концу первого десятилетия XXI века.
«С. Гедройц» дебютировал в рубрике «Печатный двор» журнала «Звезда» в январе 2002 года, последние рецензии, подписанные этим псевдонимом, появились около 2010-го. Большая часть его сочинений вошла в два авторских сборника: «Сорок семь ночей» (2008) и «Гиппоцентавр, или Опыты чтения и письма» (2011). В новой книге к этим обзорам добавилось три десятка разрозненных текстов разных лет, до последнего времени представленных только на страницах петербургских и федеральных СМИ.
Обзоры Гедройца - странное чтение. Рецензент отбирает книги хаотично, почти случайно: переиздания классики чередуются с одноразовыми детективами, малотиражки с бестселлерами, отечественное с переводным, фикшн с нон-фикшном.
Разумеется, это не литературоведение - ни академическое, ни популярное. Слишком много сильных утверждений, субъективных высказываний, которые С. Гедройц не спешит подкрепить аргументами. Бросил: «по-видимому, и перевод отличный», «это поразительно храбрая, бесконечно безотрадная книга», «история банальнейшая, разыгранная когда-то в декорациях давно истлевших» - и пошел дальше. А из чего следует, что перевод отличный? Почему храбрая, в чем безотрадная? Что, в конце концов, за история?! Гадай сам, любезный читатель.
В то же время рецензии Гедройца имеют мало общего и с оперативной журнальной критикой, с традиционными книжными обзорами и колонками. Даже когда речь заходит о современной художественной прозе, о новых книгах Виктора Пелевина или Владимира Войновича, обозревателя, как правило, не волнует банальная фабула, внешняя сюжетная канва. Понять, «об чем кино», какие события происходят на страницах рецензируемых романов, из этих текстов абсолютно невозможно - да автору, видимо, не особенно и интересно.
Эти колонки связывает в единый гипертекст другое: общая интонация, четко выдержанный и легко узнаваемый стиль. Тексты Гедройца - сплошная игра слов, роение метафор, пир аллегорий. «Из таких эпизодов сплошь состоит шевелящийся фон сюжета», «слова у него прилегают друг к другу не плоскостями, а ребрами» - и уже неважно, что это за сюжет, что за эпизоды, какие слова.
В предисловии к одному из сборников Самуил Лурье пишет (а вернее, признается, лукаво дистанцировавшись от псевдонима): «Он, видите ли, старается писать критику - прозой». Абсолютно справедливое замечание. На самом деле рецензии Гедройца - чистой воды художественная литература, изобретательная, плотная, до отказа набитая зримыми образами. Гедройц, подчеркивает Лурье, «растворяет прилежную вроде бы рецензию в легкомысленной светской болтовне» - и часто растворяет полностью, без остатка, как ядреная царская водка незадачливого таракана. Насыщенный раствор, который мы в итоге получаем, имеет к традиционной литературной критике отношение разве что опосредованное. И это правильно, на том и строится вся игра.
В свое время Хорхе Луис Борхес и Станислав Лем создали ряд рецензий на несуществующие книги - отдельный жанр, причуда гениев. Самуил Аронович Лурье переплюнул их обоих: он сочинил несколько сотен псевдорецензий на книги реально существующие. Целую гору текстов, главная задача которых - не столько дать читателям представление о произведениях Льва Толстого и Сергея Лукьяненко, Василия Аксенова и Александры Марининой, сколько постепенно, исподволь сформировать образ рассказчика - виртуальной личности со своим характером, темпераментом, языком, непростыми жизненными обстоятельствами и сложной судьбой. То есть собственно С. Гедройца - подпоручика Киже русской литературной критики начала двадцать первого столетия.
Виктор Топоров. О западной литературе: Статьи, эссе. СПб.: Лимбус Пресс, 2020.
С. Гедройц. Полное собрание рецензий: Рецензии, статьи. СПб.: Симпозиум, 2019.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 103 (6701) от 17.06.2020 под заголовком «Человеческий фактор».
Комментарии