Без ответов. О чем рассказывает фильм Кантемира Балагова «Дылда»?
Несколько дней назад фильм Кантемира Балагова «Дылда» получил «Гран-при» на фестивале «Зеркало». Фестиваль носит имя Андрея Тарковского, проходит в Иванове, пользуется уважением в профессиональной среде, вообще-то совсем неласковой. Лента талантливого автора из Кабардино-Балкарии, выпускника режиссерской мастерской Александра Сокурова, попала сюда уже после Каннского фестиваля, где была удостоена главного приза в конкурсе «Особый взгляд». Действительно, особый. Посмотришь картину и не забудешь.
Виктрия Мирошниченко (третья справа) и Василиса Перелыгина (вторая справа) сыграли в «Дылде» свои первые роли.
То, что «Дылда» выходит в прокат по свежим следам своих недавних успехов, - правильно. Потому что в кино многие люди в России пока еще ходят, по традиции, чтобы не только развлечься, но и услышать от художника очередной ответ на раз и навсегда сформулированный старый вопрос: «Где найти силы, чтобы жить, выжить и сохранить человеческий облик?». Особенно когда пусто внутри, когда война и ее отдаленные результаты оставили человеку (конкретно - женщине) лишь инстинкт продолжения рода, чисто биологический. Потому что нельзя же иначе, иначе кончится все. Вообще - все.
Условный дом (проходы Дылды по коридору - отчетливая ссылка на кинематограф Алексея Германа). Больница - место работы, где лечишь от того, чем больна сама: контуженная на фронте героиня-зенитчица теперь работает медсестрой. И окружающие, либо израненные, либо «полые люди», обессиленные неслыханным напряжением.
Действие «Дылды» происходит в 1946-м, точнее, как говорится во вступительном титре, в «первый послевоенный год», в Ленинграде. Значит, вместе с героиней в фильме как-то существуют те, кто либо пережил блокаду совсем недавно, либо вернулся с фронта, пока что лишенный какой-либо воли «встать и пойти». Сюжетные мотивировки не то что опущены - просто картину сокращали перед прокатом, чтобы устранить «длинноты». Оттого она и приобрела какой-то странный ритм гиперреалистического сна: и хочешь проснуться, да не выходит. А детали, важные для понимания не столько сути происходящего, сколько характера отношений между героями, только упоминаются в диалогах - коротких, чисто функциональных (автор сценария, написанного совместно с режиссером, - известный писатель и журналист Александр Терехов). Они нужны, чтобы лента не соскользнула в сюрреализм. Она и не соскальзывает. Картина правдива в изображении (оператор - Ксения Середа). Ни одной фальшивой ноты. Постепенно по ходу просмотра возникает странное ощущение, что в этих людях, в принципе знакомых по отечественным фильмам, вышедшим раньше, еще в советские годы, уже появилось нечто иное.
В героинях Балагова, прошедших военный ад, оказалось заложено много такого, чего не объяснить устойчивыми, банальными «связками» между мыслью и действием (типа «любил-убил»). Они хоть и молоды физически, но исторически старше. И уже не на одну войну, а сразу на несколько войн, оставшихся как бы «на полях» новейшей отечественной истории. И этот опыт исторической усталости, противоречащей физической, даже физиологической молодости персонажей «Дылды», надо как-то преодолеть. Или изжить. Или принять его как данность и продолжать существование на этой земле, с того места, которое застали, а другого не оказалось. Для меня картина - об этом.
Да, слишком многое в режиссуре фильма - от опасения, что тебя не поймут, а договаривать, наполняя действие «психологией», - страшновато: минное поле. Поэтому о многом нужно догадываться, например, о тонкостях отношений между Ией - так зовут Дылду, и ее фронтовой подругой Машей, тоже зенитчицей. Но ее не комиссовали, она дошла до Берлина. И вот - возвращается и хочет родить еще одного ребенка, первый погиб. Значит, надо пробовать снова.
«Время создано смертью», - написал когда-то Иосиф Бродский, и это точно: жизнь в фильме не пробивается к свету, как в фильмах конца 1950-х, то есть ранней «оттепели». Тогда режиссеры поколения фронтовиков уже попытались сказать о том, где найти силы на продолжение жизни после тотальной смерти, - была Победа. А в начале «Дылды», когда погибает ребенок Маши (мы видим как), эпизод читается однозначно: смерть опять вросла в жизнь, становится повседневностью, ходит рядом. Но кинематографически этот опыт автору пока еще выразить затруднительно. Да, фильм сделан старательно в каждой отдельной сцене, но в нем как целом мало того, что можно назвать саморазвитием, в его естественном течении.
И это не просчет, а расчет - герои периодически смотрят друг на друга, словно не зная, что будет дальше. Нулевой цикл истории. За каждым поворотом рассказа - вопрос, повисающий в воздухе. Фабула-то все-таки растолкована, даже тянет на аллегорию. А вот финал сюжета картины - неожиданно открытый, как в пьесе Чехова «Дядя Ваня». Мысль «мы отдохнем» остается, но теперь мы знаем - реального отдыха не предвидится.
Как же быть, если не предъявлять авторам «поколенческих» претензий и в то же время не домысливать звенящую пустоту, которая здесь царит? Ответ, как уже заметила критика, находится в прошлом нашего кинематографа. Впрочем, режиссер не цитирует мастеров, не показывает свою образованность - он просто надеется, что зияющий своей недосказанностью опыт экранной жизни героев может быть восполнен опытом авторов лент, некогда уже сделанных на те же темы. Тема смертельной усталости человека, пришедшего с войны, конечно, идет от «Одинокого голоса человека» (1978/87) Александра Сокурова. Тему просыпающейся «классовой» ненависти к богатой начальнице можно найти в «Подранках» (1977) Николая Губенко. Финал напоминает не только о Чехове, но и о шедевре Виталия Мельникова «Мама вышла замуж» (1969). Наконец, несущая конструкция восходит к «Двум Федорам» Марлена Хуциева: двое мужчин, большой и маленький, которых война сроднила, и женское начало, меняющее суть отношений между героями.
То наше кино традиционно говорило от имени человечности. А теперь? Две женщины. Мужчины в служебной роли. В старых лентах были вопросы, обращенные к самой жизни. Теперь - отказ искать какие-либо ответы. Все уже сказано. Осталось лишь подтвердить. «Дылда» и подтверждает.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 115 (6468) от 27.06.2019 под заголовком «Без ответов».
Комментарии