Сокровищница во дворце. Петербургская каменная энциклопедия открыта для геологов всего мира
Чтобы заглянуть в глубь земли, причем не только на территории России, и увидеть ее недра, нужно «полистать» каменную библиотеку. Так называют иногда беспрецедентное по масштабам (более 700 тыс. образцов, 1 млн единиц хранения в целом) собрание горных пород, минералов и руд, ископаемой флоры и фауны, которым обладает Всероссийский научно-исследовательский геологический институт имени А. П. Карпинского (ВСЕГЕИ). Ничего подобного нет на всем постсоветском пространстве. Да что там, в мире таких коллекций - раз-два и обчелся. Вот почему попасть в величественное здание на Среднем проспекте Васильевского острова, 74, где располагается эта исполинская энциклопедия, стремятся геологи из многих стран.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Дверь к граниту науки
Красная ковровая дорожка, уложенная на старый паркет, рассекает зал на две половины. По обеим ее сторонам бесконечными рядами выстроились шкафы со стеклянными витринами. Это и есть сказочно богатое хранилище горных пород, Центральный научно-исследовательский геологоразведочный музей (ЦНИГМ) имени академика Ф. Н. Чернышева, куда открыт доступ не только специалистам и грызущим гранит науки студентам, но и любому человеку с улицы.
Сразу видно: эти хоромы, потолочные своды которых смыкает стеклянный купол с железными ребрами, сложная инженерная конструкция, были построены специально для музея камня. Здесь просторно и очень светло, в том числе за счет высоченных окон, находящихся по всему периметру выставочных залов, где на общей площади 3,7 тыс. кв. метров представлена лишь малая часть материалов, около 80 тыс. образцов (остальные спрятаны в шкафах).
Первое впечатление не обманывает: здание, где поселился музей, академик архитектуры Александр Полещук построил больше ста лет назад для государственного Геологического комитета, известного как Геолком. Это был первый и главный в нашей стране музей геологического учреждения, основанного в 1882 г. по указу императора Александра III для систематического и комплексного изучения недр в Российской империи. Но открылся Дворец геологии, как называли эти палаты, только через 32 года после создания новой службы.
До этого растущая музейная коллекция кочевала по разным неприспособленным помещениям: ютилась в кабинетах Горного института, пребывала в арендованном особняке графини Марии Остен-Сакен на 4-й линии Васильевского острова и т. д. Все решила пробивная энергия Феодосия Чернышева, который возглавлял Геолком, входивший в состав горного департамента Министерства государственных имуществ. Добившись выделения средств, он побывал в Канаде и ряде европейских стран, где ознакомился с методикой и техникой все еще не привычного для геологов музейного дела.
На ту пору в России уже были такие собрания: вспомним петровскую Кунсткамеру, где появился минералогический кабинет, ставший прародителем пяти академических музеев, связанных с минералогией, палеонтологией, рудознатством и другими отраслями геологии. Да и коллекция Горного института, создававшаяся под патронатом российских императоров, обрела статус музея аж в 1791 г. Однако формировались они по разному принципу.
Музей, которому не везло
Геолкомовский музей изначально служил иллюстрацией глубинного строения всей территории России, созданной по листам десятиверстных (подробных) геологических карт, и, напротив, помогал создавать такие карты, вести поиск полезных ископаемых. Словом, был нацелен на решение прикладных задач, отличаясь этим от всех остальных. Только ему чертовски не везло.
Коллекционные шкафы для него геологи решили заказать за рубежом, обратившись к солидным фирмам, имевшим представительства в Петербурге. Но разразилась Первая мировая война, и партнерам стало не до того, они свернули работу (прочную мебель для музея изготовили позже не заграничные фирмы «Мальцер» и «Бауман», а умельцы Ленинградского деревообрабатывающего треста). Мало того, едва перебравшись в выстроенное для них за два года здание, геологи вынуждены были его оставить, а военный лазарет, въехавший туда, застрял в нем на долгие годы.
Лишь весной 1921 г. госпиталь освободил помещения, и туда вернулись законные их владельцы. А через год, в преддверии I Всероссийского съезда геологов, они открыли первую выставку, посвященную полезным ископаемым окрестностей Петрограда и других регионов. К материалам музея обращались поначалу только специалисты, но с 1930 г., оставаясь специализированным подразделением, он раскрыл свои двери для всех посетителей.
Только музей развернулся, он стал проводить (кроме основной работы) лекции и экскурсии, устраивать на фабриках выставки, как пришла новая беда. Большинство его сотрудников, ушедших в 1941 г. на фронт, не вернулись, а здание Геолкома (преобразованного в геологоразведочный институт, ставший ВСЕГЕИ) пострадало от вражеских обстрелов и бомбежек. Но музейные сокровища, спрятанные в подвалах Горного института, сохранились: погибла лишь малая их часть, 35 ящиков с образцами пород, и в конце 1947 г. музей вновь открылся для широкой публики.
Куда смотрит Лутугин
«Он и сегодня считается центральным, то есть главным, музеем этого профиля в нашей стране, - отмечает заместитель директора ЦНИГМ Леонид Колбанцев. - Правда, когда распалась советская держава, новые материалы из бывших союзных республик поступать в него перестали. Да и в России для геологии настали не лучшие времена...»
В советское время действовала министерская инструкция (институт подчинялся Мингео СССР), по которой все геологические службы страны должны были присылать в ЦНИГМ «каменные» результаты полевых экспедиций. А в музее, выставочная часть которого состоит из трех частей (региональная геология, полезные ископаемые и монографическая палеонтология), материалы распределялись по разным направлениям.
Первый экспозиционный блок, пожалуй, самый внушительный, разместился в трех его залах. Горные породы расположены здесь не в соответствии с административным делением страны, а сгруппированы по возрасту и материнским свитам. Эти каменные страницы дополняются бумажными: картами, схемами, разрезами и др. Второй же раздел, посвященный рудным и нерудным полезным ископаемым (1,3 тыс. месторождений), дает представление об основных видах минерального сырья...
Мы идем по красной дорожке вдоль музейных витрин, а сверху на нас смотрят с написанных маслом холстов профессора-академики. Их портреты расположены в определенном порядке: Иван Губкин, основатель нефтяной геологии, взирает на содержимое углеводородных пластов, Павел Преображенский, изучавший калийно-магниевые соли, находится неподалеку от них, а Леонид Лутугин, которому Донбасс обязан своим появлением, простирает взгляд со своего портрета на угольные шкафы.
А вот и Ленобласть: породы, содержащиеся на Карельском перешейке, который является частью Балтийского щита. Богат ли 47-й регион полезными ископаемыми? Смотря с чем сравнивать, говорит мой провожатый: в соседней Эстонии недра более скудные, а на Урале, в Свердловской области, они одарены природой по-царски. Что же касается Петербурга, то он расположен на границе северного складчатого поднятия, где древние, возрастом 1,5 - 2 млн лет, граниты, и более южной Русской платформы с относительно молодыми породами. В общем, особая территория, поведать о которой способны многие экспонаты музея.
Динозавр и трилобиты
Казалось бы, они давно изучены, но аналитики обращаются чаще не к их описаниям, а берут в руки сами камни. Почему? Каждый из них содержит бесконечно много информации, поясняет Колбанцев. Чем больше опыта у геолога, тем глубже он проникает в «биографию» такого материала, узнавая ценные сведения уже по их внешнему виду, форме и блеску. К тому же каждое новое поколение оборудования, применяемое для анализа, позволяет расширять горизонты такого познания: уточнять время и условия формирования пород, их состав и т. д.
Вот почему по сей день перед тем, как отправиться в экспедицию, чтобы обновить, например, государственную геологическую карту местности, сотрудники ВСЕГЕИ (а полевые партии института работают во многих регионах, от Кавказа до Сахалина) приходят сюда почерпнуть что-то важное. Некоторые исследователи обращаются к богатейшей коллекции шлифов, хранящейся там же, в отдельных шкафах. Более крупного научного фонда первичного петрографического материла (свыше 350 тыс. образцов) нигде в России опять-таки не существует.
Шлифом называют очень тонкую, в сотые доли миллиметра, пластину породы, на которую приклеивают специальным веществом, канадским бальзамом, сверху и снизу два мизерных стеклышка. Рассмотрев такой срез под мощным микроскопом, геолог проникнет в потаенное нутро минерала. Десятки лет это был и самый надежный, и единственно достоверный способ изучения состава кристаллических (реже осадочных) пород, содержащих десятки вкраплений. Да и сейчас эти полоски без дела не лежат, а работают в интересах ряда научных организаций.
Но, пожалуй, самая востребованная часть музейного собрания связана с палеонтологией. Эта наука, на стыке геологии и биологии, тоже хорошо представлена в ЦНИГМ: тут и реликтовые растения, и головоногие моллюски с раковиной, закрученной в виде спирали (аммониты), и другие древние обитатели воды и суши, жившие сотни миллионов лет назад. Ископаемые живые организмы (гастроподы, брахиоподы, трилобиты и др.) расскажут о возрасте пород, в которых они застыли при динозаврах и раньше, не хуже, чем мудреные дорогостоящие приборы, использующие изотопный метод анализа.
Петровский выбор. В атриуме Комендантского дома открылась выставка «Что пирует царь великий...»Динозавр в музее, впрочем, тоже присутствует: первая в России и единственная в Петербурге реконструкция скелета такого гиганта. Одну его громадную кость казаки нашли в 1915 г. на правом берегу Амура и прислали ученым, а специалист, отправленный туда Геолкомом, нашел другие останки манчжурозавра. Эти раскопки положили начало систематическому изучению древних позвоночных, властвовавших на суше в юрскую эру и другие периоды, а собрание музея потом пополнили челюсть мозазавра, морского ящера, найденная около Пензы, фрагменты костей панцирных рыб, шерстистого носорога, мамонта, древнего бизона.
Наследники Эрмитажа
Эти и другие диковинки (куб каменной соли весом в тонну, крупная друза горного хрусталя, подборка керна из сверхглубоких скважин советской поры) неизменно привлекают общее внимание посетителей. К слову: за год ЦНИГМ посещают свыше 10 тыс. человек. При этом музей остается не публичным, а научно-исследовательским учреждением, к фондам которого обращаются, по словам его директора Алексея Соколова, ученые из европейских стран, США, Канады, Австралии при написании книг, составлении атласов, подготовке диссертаций.
А многие приходят специально для того, чтобы взглянуть на знаменитое панно «Индустрия социализма», аналогов которому в мире нет. Эта внушительных размеров (площадью 26,6 кв. метров) карта СССР, выложенная из ювелирно-поделочных камней в технике флорентийской и русской мозаики, была создана в 1937 г. руками ленинградских и свердловских мастеров.
Карта из минералов демонстрировалась на Всемирных выставках в Париже и Нью-Йорке, показывая достижения советской страны: тонкие пластины яшмы, лазурита, родонита, опала, наклеенные на текстолитовую основу, прорисовывают ее равнины и горы, реки и ледники, а накладной декор (аквамарины, изумруды, топазы, гранаты, горный хрусталь) отражает местоположение крупных предприятий и городов, а также маршрут дрейфующей полярной станции «Северный полюс-1» (топазы и фенакиты).
В 1982 г. это панно, выставлявшееся в Георгиевском зале Государственного Эрмитажа почти 40 лет, ушло на очередную реконструкцию (границы страны ведь менялись). А потом стараниями директора ВСЕГЕИ Александра Жамойды сменило «прописку», перейдя из Минкульта СССР в геологическое ведомство, после чего и попало в бывший геолкомовский музей, иллюстрируя камнерезное мастерство.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 218 (6571) от 20.11.2019 под заголовком «Сокровищница во дворце».
Комментарии