Михаил Рутман

Страна и мир 16 января 2004

Секреты всему свету

Суды присяжных на просторах России работают уже весьма активно. С 1 января должны начать действовать они и в нашем городе. О многих проблемах, возникающих в связи с этим, пресса писала неоднократно. Но один аспект все-таки, кажется, пока еще не обсуждался. Заставляют задуматься о нем два (оба с участием присяжных) «шпионских» процесса – первый в Москве над физиком Сутягиным, второй (недавно закончившийся полным оправданием подсудимого) в Красноярске над другим физиком Даниловым. Речь идет о соблюдении необходимого режима сохранения гостайны, к которой волею случая оказывается причастным довольно широкий круг посторонних лиц – ведь присяжных набирают, что называется, «с улицы». Высказать свои соображения по данной проблеме мы попросили людей весьма компетентных – первого заместителя начальника УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области генерал-лейтенанта В. С. ГУСЕВА и опытного юриста, в недавнем прошлом начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности Е. В. МИРОНОВУ

Фото: Pixanay / Daniel_B_photos

– Насколько я понимаю, пока наше законодательство по поводу каких- то мер по сохранению присяжными гостайны, ставшей им известной по ходу процесса, не говорит ничего... 

В. ГУСЕВ: – Вы правы. При­сяжные заседатели – это самые обычные люди «из народа». По роду своих повседневных заня­тий они могут иметь допуск к сек­ретной информации, а могут и не иметь. Но, участвуя в процессе, скажем, по шпионажу, они полу­чают к ней доступ независимо от наличия допуска. Законом при этом не предусмотрено каких-ли­бо действенных мер защиты этой информации. Тот, кто допуска не имел, получать его не обязан.

Е. МИРОНОВА: – Уже самый первый опыт ведения подобных процессов настораживает. Про­цедура отбора присяжных такова – на судебное заседание долж­ны явиться не менее 20 человек. Четверых могут отвести немоти­вированно – по двое со сторо­ны обвинения и со стороны за­щиты. Предусмотрены также мо­тивированные отводы и право самоотвода. Так вот, как в деле Данилова, так и в деле Сутяги­на, в первую очередь защита от­вела всех, кто имел допуск. Уве­рена, что это не случайно – ведь в силу своей деятельности эти люди знают правила обращения с секретной документацией, к тому же характер работы сфор­мировал у них определенные нравственные критерии. И то и другое может оказаться не очень «выгодным» для обвиняе­мых.

– Что же мешает оформить участ­вующим в процессе присяжным до­пуск?

Е. М.: – Все далеко не так просто. Ведь получение допус­ка – это целая система прове­рочных мероприятий, которые могут дать и отрицательный ре­зультат. К тому же допуск пред­полагает целый ряд ограниче­ний, которые человек созна­тельно на себя берет. К приме­ру, запрет на определенного ро­да контакты, выезд за границу и прочее. В соответствии с дей­ствующим законодательством, присяжные заседатели по свое­му статусу приравнены к су­дьям, которые, как и адвокаты, депутаты Госдумы и члены Со­вета Федерации, имеют особый порядок допуска. А именно: до­пускаются к секретным сведе­ниям без проведения провероч­ных мероприятий. Вот здесь и возникает неясность. Да, с при­сяжных в закрытом процессе берут подписку о неразглаше­нии. С одной стороны, закон го­ворит, что за ее нарушение на­ступает уголовная ответствен­ность. Но, с другой, ответствен­ности за утрату секретных доку­ментов – скажем, записей, ве­дущихся во время слушания де­ла, – не предусмотрено. Адво­кат свои записи обязан приоб­щать к делу, присяжные – нет. 

– То есть можно предположить, что эти люди имеют полную возмож­ность безнаказанно передать ко­му-то сведения, содержащие госу­дарственные секреты?

В. Г.: – Строго говоря, закон предполагает ответственность за сохранение гостайны лишь для тех людей, которым она бы­ла доверена по роду работы. Ес­ли секретные сведения стали из­вестны вам в иной ситуации, это, по сути, дело только вашей со­вести.

– Если так, то нравственный уро­вень людей, которым по их статусу положен особый порядок допуска, у государства, видимо, не вызыва­ет сомнений?

Е. М.: – Формально – да. Но фактически это ведь совершен­но разные люди. Скажем, судья – это дипломированный юрист, знания и должность которого уже предполагают гораздо боль­шую степень ответственности, чем у обычного гражданина. К тому же, перед тем как стать су­дьей, он проходит определен­ную проверку, в том числе меди­цинское обследование.

Между тем для присяжных требования гораздо мягче – до­статочно быть дееспособным гражданином, достигшим опре­деленного возраста и не имею­щим неснятой или непогашен­ной судимости. Кроме того, по собственному заявлению могут быть исключены лица, не вла­деющие языком судопроизвод­ства, а также «лица, неспособ­ные в силу своих физических или психических недостатков, под­твержденных медицинскими до­кументами, исполнять обязан­ности присяжных заседателей». То есть претендующему на эту роль предлагается САМОМУ оценить свою способность уча­ствовать в процессе. Насколько это ненадежная основа, показы­вает тот же процесс Данилова. Дело сначала слушалось в обыч­ном суде с двумя народными за­седателями. В их отборе, разу­меется, гораздо меньше случай­ных факторов – эти люди рабо­тают в суде достаточно длитель­ное время, судьи их хорошо зна­ют. И тем не менее один из за­седателей внезапно повел себя неадекватно – вскочил со свое­го места, бросился к клетке с подсудимым, стал трясти ре­шетку и требовать его немед­ленного освобождения. А вече­ром стал раздавать интервью прессе...

Увы, в ситуации с присяжными вероятность неадекватного по­ведения выше. Я уже не говорю о том, что человек «с улицы» мо­жет просто не сознавать степе­ни своей ответственности и важ­ности полученной им информа­ции. Он может появиться в суде раз за жизнь, посидеть, послу­шать и уйти. Кто потом прове­рит, с кем он общается и кому что рассказывает? А ему, не­смотря на это, безоглядно дове­ряют сведения, от которых зави­сит безопасность государства!

Таких людей в зале судебного заседания, между прочим, 12 че­ловек плюс двое запасных. И всегда существует вероятность, что произойдет замена состава и круг лиц, получивших неволь­ный доступ к гостайне, сразу расширится.

– Что ж, тогда, наверное, остает­ ся одно: не доверять судам присяж­ных вести дела, связанные с гос­тайной.

В. Г.: – А как тогда быть с правом подсудимого на такой суд, которое законом деклари­руется без каких-либо изъятий? А ведь дела-то, связанные с гос­тайной, как правило, нешуточ­ные. Статья о шпионаже, к при­меру, предполагает наказание вплоть до пожизненного заклю­чения. Вопрос, таким образом, буквально стоит о жизни и смер­ти...

Е. М.: – Позволю себе заме­тить, что в США, к примеру, су­дами присяжных рассматрива­ются лишь от 3 до 5 процентов всех дел. И далеко не все потен­циальные «смертники» заявляют ходатайства о данной форме су­допроизводства. Чаще всего это происходит тогда, когда чело­век рассчитывает либо на снис­хождение «простых людей», ли­бо на их некомпетентность. К примеру, дела по шпионажу, как правило, довольно специфичны, требуют специальных знаний, выходящих за рамки обыденных. Ущерб, нанесенный государству шпионской деятельностью, мо­жет оценить только профессио­нал. Строгих методик подсчета этого ущерба нет, он вообще мо­жет проявиться через много лет, и обычному человеку может за­просто показаться, что здесь «ничего нет». Допускаю, что, ве­роятно, именно поэтому Дани­лов и Сутягин потребовали суда присяжных. А еще, может быть, и потому, что хорошо знают мен­талитет наших людей, которые в большинстве своем считают, что государство ихвсю жизнь обво­ровывало и что-то «отщипнуть» от него не такой большой грех... 

– Хорошо, может быть, вы можете предложить какие-либо законода­тельные меры для разрешения этой ситуации?

В. Г.: – Можно, к примеру, ужесточить условия взимаемой с присяжных подписки о нераз­глашении. Она должна налагать такую же ответственность, ка­кая налагается на любого сек­ретоносителя. Но тогда речь до­лжна идти о том, чтобы присяж­ные ДОБРОВОЛЬНО,ТОЛЬКО ИЗ ЧУВСТВА ДОЛГА, шли на ог­раничение своих свобод.

Е. М.: – Вряд ли кто-то на это согласится. Фактически это то же самое, что допуск. Нужны ли обычному, не связанному с гос­тайной человеку все связанные с ним проблемы всего лишь для участия в разовом мероприятии, от которого и так ни славы, ни денег? Сомневаюсь...

В. Г.: – Можно пойти и по другому пути – исключить сек­ретную информацию из матери­алов, к которым имеют доступ присяжные заседатели. Ограни­читься лишь экспертными оцен­ками, которым они в этом случае должны полностью доверять.

Е. М.: – Боюсь, что и здесь возникнут сложности. Фактичес­ки тогда все будет отдано на от­куп эксперту. А кто такой экс­перт? Сотрудник какой-либо профильной организации, близ­кой по тематике к рассматрива­емому вопросу. Защите нетруд­но будет найти доводы в доказа­тельство того, что он – лицо за­интересованное, и потребовать раскрыть существо «закрытых» разделов.

– Итак, я понял одно: простого пу­ти здесь нет. Без серьезного изу­чения ситуации на законодательном уровне не обойтись. Хотя пока опас­ность только гипотетическая...

В. Г.: – Но законодатель дол­жен ее предвидеть – ведь ущерб для государства от утеч­ки секретных сведений может вылиться в суммы просто гигант­ские. Вообще наше законода­тельство об информационной безопасности еще очень бедно – всего около 40 законодатель­ных актов. Для сравнения: в США их более 600.

Е. М.: – Увы, я все равно не представляю себе, как мы смо­жем решить проблему, не уще­мив права подсудимого на суд присяжных, избираемых свобод­но и произвольно.

– Вы знаете, я давно уже с нетер­пением жду момента, когда мы на­конец перестанем прогибаться пе­ред «цивилизованным миром» и на­чнем творчески применять все, что он нас заставляет от себя перени­мать. Когда встает вопрос о нацио­нальной безопасности, США, к при­меру, легко идут на нарушение прав человека, как своего, так и чужого. Интересы миллионов людей важ­нее, чем права и свободы отдель­ной личности, как бы они ни были священны. Разумеется, эти ограни­чения должны быть в строгих рам­ках закона.

Е. М.: – Подозреваемые в преступлениях, связанных с гос­тайной, – это секретоносители, изначально согласившиеся на определенные ограничения. Мо­жет быть, перечень этих ограни­чений просто следует расши­рить, распространив на форму судопроизводства? Расписыва­ясь за получение допуска, чело­век распишется и за то, что в слу­чае судебного разбирательства по определенным статьям У К суд присяжных ему не положен.

В. Г.: – Вынужден еще раз напомнить: в рамках существу­ющего конституционного поля это пока невозможно. Право на суд присяжных имеет каждый подсудимый.

– Значит, надо вносить поправки в Конституцию! И не бояться, что «весь мир» нас осудит. Ведь те, кто осуждает, может быть, как раз и за­интересованы, чтобы у нас были «черные дыры» для утечки информа­ции. Будем надеяться, что наши за­конодатели обратят свои взоры на данную ситуацию. Не исключено, что наш с вами разговор им в чем- то поможет.