Сто дней Трампа
В конце апреля мир будет обсуждать, исполнена ли стодневная программа президента США. Между тем и споры о самом его избрании не думали прекращаться; новоизбранный лидер и в Белый дом не успел войти, а уже дискутировалась возможность импичмента; и сейчас вовсю идет расследование его «российских контактов». Ведущие российские эксперты «по США» собрались в Петербурге уже не в первый раз за минувший год, добродушно попеняли себе, что полгода назад никто на Трампа всерьез не ставил, и попытались сделать новые прогнозы.
Иллюстрация Lightspring/shutterstock.com
Вызов республиканской верхушке
В ретроспективе победа Трампа выглядит не таким уж недоразумением.
- Победа Трампа была запрограммирована победой Обамы, - считает Владимир Носков, ведущий научный сотрудник СПб института истории РАН. - Избрание Обамы спровоцировало сильнейшую реакцию, она не дала о себе знать сразу, через четыре года (в ходе второй кампании Обамы. - Ред.), по одной простой причине: республиканцам некого было выставить.
Первую победу Барака Обамы профессор Носков тогда же, в 2008-м, охарактеризовал как «поражение традиционной Америки». В этом смысле победа Трампа - как бы возвращение Америки к традиционным ценностям, как их формулирует нынешний президент.
- В том, что Трамп на праймериз буквально растолкал локтями 16 других претендентов от республиканской партии, виновата сама партия, - утверждает Валерий Гарбузов, директор Института США и Канады РАН.
Республиканская партия меняться не любит. К переменам ее не подвигло ни то, что республиканский электорат постоянно уменьшается (а демократический - растет). Ни идейный кризис: республиканцы выдвигали почти тот же набор идей, что и в ХХ веке. Ни кризис лидерства: республиканцы Маккейн и Ромни не оказались убедительнее Обамы на выборах 2008-го и 2012 года.
После первой победы Обамы в Америке развернулось «Движение чаепития» крайне правых консерваторов - и это было попыткой реформировать республиканскую партию снизу, комментирует Валерий Гарбузов:
- «Движение чаепития» обвинило республиканскую верхушку в том, что она недостаточно отстаивает то, что считается американскими ценностями.
И тут - Трамп. Самовыдвиженец, который тоже бросил вызов республиканской верхушке. Не умничал, выделял три-четыре всех доставшие проблемы (перевод предприятий за рубеж, нелегальная миграция, отрыв власти от народа) и давал простые и радикальные рецепты.
Обыватель любит, когда понятно и просто. Трамп не только смог мобилизовать часть давно приунывшего консервативного электората, но и оторвал от демпартии значительный сегмент ее потенциальной публики. Белую консервативную провинциальную Америку - ту, которая приняла на себя основной удар глобализации.
Трамп рассорился с прессой, а такое президентам с рук не сходило - вспомним Уотергейт. Но, как говорит профессор Носков, война Никсона с прессой и война Трампа с прессой - разные. В минувшую кампанию авторитетные надпартийные издания выступили против Трампа - и репутацию себе здорово подпортили. А Трамп лихо использовал социальные медиа.
Чтобы разубедиться в «непредсказуемости» нынешнего президента США, достаточно почитать его старые интервью, советует Никита Ломагин, профессор СПбГУ и Европейского университета в СПб. Трамп и четверть века назад называл примерно те же проблемы Америки, а в 1990-м предрек свержение Горбачева и падение Советского Союза.
- Трамп - симптом болезни Америки и Запада в целом, - говорит Никита Ломагин. - Мне кажется, Запад потерял через Америку уверенность в себе. Кто возьмет на себя бремя лидера? Методом исключения мы понимаем, что остается только Германия. Франция в своем нынешнем положении не возьмется; Великобритания брекзитом показала, что не хочет быть внутри Евросоюза...
Для профессора Ломагина Дональд Трамп - «слабый популист правого толка» (слабый - потому что электорат будет снижаться и через четыре года картина изменится), но он часть общеполитического тренда. А тренд таков: сейчас популисты и аутсайдеры политической системы в лучшем положении, чем представители политического истеблишмента. Если в Америке - Трамп, то во Франции - Макрон, в Германии - Шульц...
Но профессор Ломагин предполагает, что неопределенность в Америке заставит европейские страны вернуть себе политическую субъектность. И тогда, возможно, Россия сможет договариваться не в формате Россия - ЕС, а Россия - Германия, Россия - Франция, Россия - Италия и т. д.
Россия не цель, а средство
Предвыборные высказывания Трампа о России, конечно, подкупали, но Трамп нам ничего не обещал. Все в рамках «Путин - сильный лидер; неплохо бы наладить отношения; недурно бы сотрудничать в борьбе с терроризмом». Сейчас, в разгар скандала с «русским следом», понятно: пророссийской риторики станет меньше, от греха подальше.
- С момента окончания холодной войны не было такого масштабного использования «русской карты» в президентских выборах США, - отмечает Виктория Журавлева, профессор Российского государственного гуманитарного университета.
«Русскую карту» разыгрывали и раньше: республиканцы Маккейн и Ромни призывали то исключить Россию из «большой восьмерки», то называли Россию угрозой № 1.
- Но было понятно, что Россия не цель, а средство во внутриполитической игре. Республиканцы не пытались превратить свою партию в «антирусскую». И это, увы, произошло в ходе последней президентской кампании, - констатирует профессор Журавлева.
И сделали это демократы. Со времени хакерской атаки на серверы демпартии Клинтон активно использовала «русский маркер», чтобы показать, насколько ее оппонент - явление чужеродное для американской политической системы.
К слову: не то чтобы Россия всегда со стороны наблюдала за выборами в США. Виктория Журавлева приводит в пример книгу «Сугубо доверительно» А. Ф. Добрынина, посла в США при шести президентах, с 1962-го по 1986 год: там описана наша «попытка помочь» кандидату от демократов Губерту Хамфри победить Ричарда Никсона, в котором видели антисоветчика (так уж вышло, что Никсон, напротив, потом инициировал разрядку).
«Русская карта» не помогла Клинтон выиграть, но после победы Трампа ею опять стали козырять. Любая встреча с российским послом Сергеем Кисляком стала для американских политиков «поцелуем политической смерти», хотя бывшие послы США в России Макфол и Байерли и взывали к разуму: задача любого посла - продвигать интересы своей страны и встречаться с высокопоставленными чиновниками. Пошли в ход приемы, в которых обычно обвиняют Россию: навешивание ярлыков «иностранного агента», антитрамповский консенсус в прессе.
Такое мощное использование «русской карты» - само по себе показатель кризиса российско-американских отношений, но, как считает Журавлева, еще больший показатель кризиса, который переживает сама Америка. Кризиса идентичности.
Такое бывало не раз. Дэвид Фоглесонг, профессор университета Ратгерс (штат Нью-Джерси) в книге «Американская миссия и «Империя Зла» соотносит кризисы идентичности в Америке и использование т. н. «советского другого» (или «русского другого»). Один из подробно рассмотренных примеров - 1970-е: война во Вьетнаме, Уотергейтский скандал, экономический кризис. Говорящая карикатура тех лет: Киссинджер с Брежневым за столом переговоров, на заднем плане кандидат в президенты Джеральд Форд топчет пугало Брежнева и - комментарий Киссинджера Леониду Ильичу: не волнуйтесь, сейчас закончится избирательная кампания, и он вернется за стол переговоров.
Как России привычно использование «американского другого», так и роль России как «другого» привычна для США, комментирует Иван Курилла, профессор Европейского университета в СПб.
Еще в 1813 году американская политическая элита использовала Россию в своей внутриполитической борьбе, а в конце XIX века делала это уже уверенно. Американцам нужно было сравнивать себя с какой-то страной, обществом, устройством - и Россия для этого подошла. Общественное устройство вполне описываемо на европейском политическом языке, и в то же время «антиподное»: в США - демократия, в России - самодержавие; в США - свобода, в России - Сибирь и ссылка. Не с Китаем же себя американцам сравнивать; Китай тогда был не антиподом, а инопланетянином.
Весь ХХ век, особенно в холодную войну, этот образ «русского другого» только развивался. Иван Курилла отмечает: после падения советской системы в научных трудах начали сравниваться отношения американского общества к России - и Китаю. К России Америка относится традиционно «плохо», а к Китаю - традиционно «хорошо», хотя вообще-то это у китайцев до сих пор коммунистический режим.
- То, что главный вызов для США уже не Россия, а Китай, обсуждается в политических дискуссиях, - говорит профессор Курилла.
Трамп не раз упоминал Китай, позвонил президенту Тайваня (считающего себя независимым от Китая государством), и вот уже президенту США приписывают попытки изменить американскую внешнюю политику. Дескать, Россия лучше не стала, но это уже неактуальная угроза. Актуальный вызов - Китай, а Штаты этого не замечают.
Дружим против
Интерес России в сотрудничестве с США обычно пробуждался, когда мы затевали модернизацию.
- Как только российское правительство ставило перед собой задачу модернизации промышленности, экономики или даже общественного устройства, США превращались в модель, источник инноваций, - комментирует Иван Курилла.
В свою очередь интерес Соединенных Штатов в сотрудничестве с Россией обычно появлялся, если маячила смертельная опасность. И тут Россия всегда была союзником, начиная с борьбы Штатов за независимость и до Второй мировой. Иван Курилла оговаривает: войны во Вьетнаме и Афганистане несколько за скобками, потому что не ощущались американцами как такая «экзистенциальная» угроза.
Однако, как добавляют ученые, если фашисты не делились на плохих и хороших, то нынешние террористы еще не заставили Россию и США броситься друг дружке в объятия. Потому что для кого - террористы, а для кого и повстанцы.
Есть еще один сюжет, когда американцы симпатизировали России, напоминает Иван Курилла: когда они выступали в роли наставников. Американские инженеры приезжали развивать здесь технологии, американские общественники - продвигать демократию.
Да и не всегда Штаты «патронировали» Россию - случалось и наоборот, подчеркивает Владимир Носков. Кассиус Марселлус Клей (1810 - 1903, посланник США в России) был уверен, что привез в Америку из России идею освобождения рабов: дескать, Россия своих крепостных отпустила и обошлась в этом без гражданской войны, а мы что? Американцы приезжали к нам изучать торпедное и артиллерийское оружие; сколько деятелей культуры и искусств к нам наведывалось.
...Согласно опросам, сейчас 22% американцев считают Россию врагом. Россияне чуть добродушнее: в том, что Штаты - враг России, уверены 20%. Эксперты констатируют: уровень доверия друг к другу низкий. И на основе чего генерировать новое доверие? Сирия? Нераспространение оружия? Северная Корея? Торгово-экономические отношения?
Потенциал экономических отношений довольно большой, считает Никита Ломагин. Если разморозить проекты в рамках Всемирного банка, это станет «колоссальным подспорьем в сфере чистой энергии, регионального сотрудничества и т. д.».
Война в Сирии заставила восстановить связь между американским и российским руководством, напоминает Виктория Журавлева: у Обамы аж желваки ходили, так ему Путин не нравится, но договариваться надо, чтобы не стряслось чего по недоразумению.
Надо договариваться о правилах безопасности в киберпространстве, о разоружении и т. д.
На сайте Белого дома фигурирует программа Трампа на первые 100 дней его президентства. Всего шесть пунктов. Валерий Гарбузов обращает внимание: в пять пунктов упакованы все его обещания по поводу внутренней политики (даже самый «кричащий» вопрос о мигрантах не подан отдельно). И только один пункт посвящен внешней политике. В нем упомянуты только два иностранных государства. России среди них нет. Иран и Северная Корея.
Эксперты вылавливают противоречия в намерениях Трампа, одно из которых - либерализация мер внутри страны и протекционизм вовне, как говорит Василиса Кулакова, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова РАН. Идут споры о том, какую традицию продолжит Трамп: условно изоляционистскую (он ведь говорил: меньше лезть в чужие дела, сосредоточиться на своих) или глобального лидерства? Какой традиции будет придерживаться в отношении России? «Ценностной», при котором Штатам не все равно, что политический режим в России «фундаментально другой»? Или будет прагматичный подход: да, Россия нас не устраивает, но ее политическую систему не изменишь - значит надо сотрудничать там, где это возможно...
- Трампы приходят и уходят; придет демократ и что-нибудь, возможно, повернется в другом направлении, - резюмирует Валерий Гарбузов. - Но мы должны помнить вот о чем. За всю историю существования США, особенно в ХХ, в XXI веке, в этом государстве сформировались т. н. постоянные величины внешнеполитического поведения. Они не изменились с приходом Трампа и не изменятся в ближайшие годы и даже десятилетия.
Эти величины - американский миссионизм, политика с позиции силы, американское доминирование военное, экономическое и т. д. А вот в российско-американских отношениях подобных констант нет, считает Гарбузов. Союзниками нам стать трудно - и в силу различных геополитических интересов, и потому что одна из супердержав перестала ею быть, а супердержавную черту в виде ядерного оружия сохранила.
Поэтому пока нам, видимо, остается избирательное сотрудничество. И если настоящими союзниками мы, по мнению экспертов, становимся только во времена смертельной угрозы, то вряд ли мы будем с нетерпением такой возможности ждать.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в наших группах ВКонтакте и Facebook
Комментарии