Так судят поэтов
Дверь в зал суда открылась. Подсудимый хотел было войти, но, смутившись, затоптался на пороге.
– Ты вполне можешь находиться в зале перед началом заседания! – добродушно сообщил ему судья.
– Так я же арестованный, – тихо возразил обвиняемый.
– Ну сядь скромно, опусти глаза.
Обвиняемый – довольно молодой человек в очках с русой бородой с нежной и тонкой улыбкой на лице. Что-то в нем есть такое достоевское – не то Алеша Карамазов, не то Лев Мышкин. Имя, кстати, соответствует: зовут его Лев Гольдин. Он поэт, и судят его за поэзию.
Дело было вечером в конференц-зале библиотеки имени Маяковского. Начинался «Судный час» – литературная игра, которая родилась в поэтическом клубе XL. Регулярно на таких судебных заседаниях выступают поэты, читают свои стихи, а критики и коллеги по цеху обсуждают и вполне откровенно высказываются по поводу услышанного. Вроде суд понарошку. Но напряжение в воздухе вполне подлинное.
РИСУНОК Максима СМАГИНА
Жестко структурированная каша
– Разбираем дело двух хулиганов и даже негодяев, хотя это термин неюридический, – провозгласил судья – он же Евгений Антипов, ведущий клуба XL, член редколлегии альманаха «Молодой Петербург». Молотка у него не было, как и парика, так что судья обходился представительной внешностью и строгой миной. – Взываем к уму и разуму...
– А есть между ними разница? – с любопытством уточнили из зала.
– Ну начинается. Загляните в справочник. Если ум за разум может зайти – значит, есть разница! – отрезал судья.
Взывал он к уму и разуму присяжных. В них попадал любой зритель, пришедший полюбопытствовать. Были еще и прокуроры, и адвокаты.
Вторым подсудимым, кроме скромного Льва Гольдина, был поэт, чье имя припомнить с ходу не могли, поэтому обошлись его поэтической кличкой Барсук.
Впрочем, вот беда – Барсук не явился «по уважительной причине – ибо трус, как и полагается человеку творческому...», констатировал судья.
Барсука судили заочно. Зачитали стихи. Разобрались быстро: каша.
– Но это жестко структурировано!
– Позвольте, каша не может быть жестко структурированной!
– А как же ранний Пастернак?
– Поэзия не обязана быть понятной! Вот Блейк непонятен. Про что «Тигр»? Или у Хлебникова «Крылышкуя золотописьмом» – это вообще про что? Совершенно непонятно. При этом – величайшее произведение всех времен и народов.
– Позвольте, а кто вам сказал, что Хлебников – высокохудожественный поэт и классик? Просто у Хлебникова был прекрасный пиар!
В зал пришел кот, послушал и ушел, кажется, тихонько притворив за собой дверь.
И я, словно лыжа,
стою на балконе
Жестоко разобравшись с отсутствующим Барсуком, взялись за Льва Гольдина.
– Вот Гольдин сразу видно – человек неадекватный. Пришел в суд с улыбкой на устах... – нахмурился судья. – Вы пьете?
– Не пью, – улыбнулся невинно подсудимый.
– Ну вот, не пьет! Это какой-то интересный случай. Заслушаем обвинение.
Выйдя к кафедре, Гольдин прочитал:
С букетом из скрипа дверей и лопат,
Из крика грачей и собачьего лая,
Ее за углом дожидается март
И за руку держит, домой провожая.
И в белой рубахе стоит во дворе,
И черные брюки запачканы глиной.
– вот локоть отставил галантный
апрель,
В груди его плещется писк
воробьиный.
Вот май перед нею бежит на руках,
Развесив веселые пятки сирени.
И ждет она лета, так ждут моряка.
И только меня вспоминает все реже.
Глядит, как на зимнее смотрят
пальто
В июне, – в глаза мне, а мне так
спокойней.
И листьев зеленый дрожит кипяток.
И я, словно лыжа, стою на балконе.
Заседатели пришли в смятение, и начался раздрай.
– Не вижу состава обвинения, – заявила писатель Елена Прудникова.
– Да, лыжа на балконе подкупает, – признал поэт и созерцатель Андрей Чивиков. – Но при этом недостаточно бестолково, чтоб в новую парадигму попасть, но и недостаточно, чтоб из старой выпасть... Главный вопрос – есть ли в этом тексте метафизическое сотрясение?
– А мне кажется – слабые неточные рифмы, – упорно настаивала поэт Елена Иванова.
– Здесь есть поэтическое бесстрашие поэта, который не боится быть несовершенным! – отстаивал подзащитного один из адвокатов критик Сергей Князев.
– Что вы скажете в свое оправдание? – спросил обвиняемого судья после часа прений.
– Я сейчас сообщу вам ужасную вещь, – начал обвиняемый. – С судьей Антиповым мы были знакомы до судебного процесса. И к неточным рифмам меня подговаривал он...
– Я был всегда против вялых рифм! – поспешно перебил судья. – Ну так что? Вы все поняли и больше так не будете?
– Буду и впредь, – сокрушенно признался подсудимый. – Но буду не так...
Судья вынес приговор: два года посещения ЛитО «Молодой Петербург».
Поэтический скандал – значит вечер удался
– Насколько это вообще травмирующий опыт, когда ваши стихи вот так вот публично разбирают? – спросил я Льва Гольдина, когда все окончилось.
– У меня ведь и у самого есть внутренние сомнения. Когда они совпадают с тем, что говорят другие, значит, они правильные. Это продуктивный момент.
– Клуб XL существует семнадцать лет. В конференц-зале библиотеки мы встречаемся десять лет. А процедуре литературного суда лет пять, – рассказал мне оставивший обязанности судьи Евгений Антипов. – Правда, она нечасто применяется. Раньше было где-то раз в месяц, а теперь еще реже. Но обычно мы просто собираемся каждый понедельник здесь, в конференц-зале библиотеки. Один автор выступает, а остальные присутствующие высказываются.
– До скандалов часто доходит?
– Бывает! Причем если возникает бурная полемика – это верный признак, что вечер удался... За эти 17 лет через нас прошло, кажется, процентов 90 всех поэтов Петербурга. У нас выступали все лауреаты Гумилевского конкурса. Покойные Кривулин и Айги. Очень интересный московский палиндромист Дмитрий Авалиани... Они, конечно, просто выступают – судим мы молодых. Иногда приезжают даже иногородние. Заявить свою кандидатуру в качестве обвиняемого может в принципе любой, кто пришлет заявку и десять стихотворений на адрес: okp@pl.spb.ru. Если, конечно, не испугается нашего высокого ареопага...
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 035 (5652) от 01.03.2016.
Комментарии