Вадим Кузьмицкий

Наследие 21 апреля 2017

Другой Склифосовский

На первой странице в интернет-поисковиках по запросу «Склифосовский» - телесериал, посвященный работе московского НИИ скорой помощи. Предприняв чуть больше усилий, можно прочесть о прославленном военном хирурге Николае Васильевиче Склифосовском, в честь которого, собственно говоря, этот институт и назван. И надо уже очень постараться, чтобы узнать, что был и другой Склифосовский, Павел Тимофеевич. Тоже в свое время известный доктор. И совершенно забытый.

Павел Тимофеевич Склифосовский, 1897 г. ФОТО из семейного архива Р. Э. Петрова

«Я, конечно, знал с детства, что мой прадедушка был врачом и имел какое-то отношение к Склифосовским. Но до определенного времени меня это мало интересовало», - рассказывает Ростислав Петров. Он музыкант, играет в оркестре. Посвятить все свободное время изучению истории своего рода его побудил попавшийся случайно на глаза старый справочник, где был упомянут Павел Тимофеевич Склифосовский.

Самому известному Склифосовскому, Николаю Васильевичу, Павел Тимофеевич приходился племянником. Павел родился в ноябре 1854 года, как раз в то время, когда его дядя был зачислен на медицинский факультет императорского Московского университета. Возможно, под его влиянием Павел тоже решил стать доктором. Окончил Медико-хирургическую академию в Петербурге, где Николай Васильевич был его учителем.

Отучившись в северной столице и проработав семнадцать лет в Москве, в 1897-м Павел Склифосовский был командирован на год в Европу - ознакомиться с деятельностью лечебных заведений других стран. Павел Тимофеевич не без удовлетворения отмечал, что многое в отечественной медицине поставлено лучше, чем за границей.

«Павлуша находится в Берлине. Все жалуется на неудовлетворительность преподавания. Эти жалобы не новы и напоминают мне заявления одного из моих бывших ассистентов, который говорил, что ничего нового не услышал в заграничных немецких и французских университетах», - пишет Николай Васильевич Склифосовский. И добавляет: мол, удивляться нечему, ведь врач, пробывший три года в клинике Московского университета, должен чувствовать себя «на уровне современного движения науки».

Из Берна в Ниццу Павел Тимофеевич пишет письмо своему хорошему знакомому - писателю Чехову. «Посылаю вам сегодня, уважаемый Антон Павлович, третий номер «Врача», где помещена статья Жбанкова о телесных наказаниях. По прочтению возвратите. П. Склифосовский. С Новым годом!». И приписка: «Поклон доктору Вальтеру».

Письмо любопытно тем, что в фонде Чехова в Российской государственной библиотеке оно неверно атрибутировано. Его приписывают не Павлу, а Николаю Склифосовскому. «Подпись Павла Тимофеевича очень похожа на подпись Николая Васильевича. Но это же почерк стопроцентно моего прадеда!» - рассказывает с копией письма в руках Ростислав Петров...

Следующая заграничная поездка Павла Тимофеевича, в 1904 году, была вынужденной. Он был командирован на фронт Русско-японской войны. Его назначили главным хирургом второй маньчжурской армии (всего их, напомним, было три). Там Павел Склифосовский получил контузию головы.

Сохранился отчет об операциях, в котором доктор вновь, как и в берлинской переписке, делится впечатлениями. «Мне почти не приходилось совсем производить операций, а только накладывать неподвижные повязки, делать перевязки и сортировать раненых для дальнейшего транспорта их. Как это было, например, 20 февраля 1905 года в деревне Тапу, где я с покойным доктором Криштопенко работал целый день в 10-м корпусе покойного генерала Церпитского, под сильным огнем перевязывая раненых в одной версте расстояния от линии огня», - пишет Павел Тимофеевич.

Ситуация, когда главный хирург армии занимался сортировкой перевязанных раненых в одной версте от линии огня, была связана с дефицитом кадров, который сохранялся вплоть до конца военных действий.

Высшей точкой в карьере Павла Склифосовского стало участие в Военно-санитарном ученом комитете. Здесь обсуждали и принимали решения по всему, что касалось военной медицины Российской империи...

С Октябрьской революцией у Павла Тимофеевича, бывшем тогда в ранге тайного советника, отношения не сложились. Его взгляды нашли отражение в заявлении, принятом в ноябре 1917-го обществом врачей имени Пирогова. «Страна, охваченная бедствиями небывало продолжительной войны, хронического недоедания и всевозможных других материальных и моральных лишений, стала жертвой политической авантюры, сделалась объектом безумных экспериментов, осуществляемых на ее бескровном теле кучкой политических фанатиков», - говорится в документе.

В конце 1917-го - начале 1918-го годов по Петрограду ходили отряды экспроприаторов «буржуйских» ценностей. Жертвами подобных налетов не раз становилось и семейство Павла Склифосовского, жившее в квартире в доме № 42 на Преображенской улице (ныне улица Радищева).

«Когда они пришли в очередной раз, ценного уже ничего не было, - поясняет Ростислав Петров. - Но в ушах у жены Павла Тимофеевича были серьги, очень красивые. И вот один из этих экспроприаторов стал вырывать эти серьги у нее из ушей. Рассказываю это со слов их дочери - моей бабушки».

Павел Тимофеевич пытался вступиться, его оттолкнули, он упал, ударился головой. Его принялись избивать ногами и, вероятно, убили бы, если бы от незваных гостей не удалось откупиться злополучными сережками. От удара головой Павел Тимофеевич так и не оправился - сказалась старая контузия. В мае 1918 года он скончался...

Теперь, спустя много лет, документы о Павле Тимофеевиче пришлось собирать по крупицам. Результаты своих изысканий Ростислав Петров оформил в книгу. В ней он рассказывает не только о своем прадеде, но и о других представителях рода Склифосовских.