Чудо-оружие русского флота

Завтра наша страна отметит День моряка-подводника. Эта дата сама по себе является памятью о событиях 110-летней давности: 6 марта 1906 года (по новому стилю – 19 марта) Николай II подписал указ «О классификации военных судов российского императорского флота», впервые включив в их перечень подводные лодки. В тексте указа были перечислены двадцать названий построенных к тому времени субмарин, уже находившихся на вооружении русского флота, а также еще строившихся.

Подводная лодка «Дельфин» в акватории Балтийского завода. ФОТО ЦКБ «Рубин»

Впервые как реальная военная сила субмарины показали себя в Первую мировую войну, однако свое значение доказали десятилетием раньше, во время Русско-японской.

К тому времени Россия уже имела опыт серийного производства подводных лодок конструкции Степана Джевецкого. Первый из его подводных аппаратов был построен и испытан во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов. Затем казна профинансировала серию из пятидесяти лодок, законченную в 1881 году. Они были вооружены двумя минами и предназначались для защиты морских крепостей. Однако на фоне мореходных броненосцев того времени подобные кораблики выглядели беспомощными.

Полноценный российский подплав появился в начале ХХ века. Решением, определившим будущее отечественного флота и судостроения, стало учреждение 19 декабря 1900 года Комиссии для проектирования подводных судов Морского ведомства в составе старшего помощника судостроителя Ивана Бубнова, старшего инженер-механика Ивана Горюнова и лейтенанта Михаила Беклемишева. Проанализировав отечественный и зарубежный опыт, комиссия подготовила чертежи «Миноносца # 113». Но такое имя субмарина носила недолго. После того как Балтийский завод получил заказ на строительство, будущий корабль зачислили в состав флота как «Миноносец # 150». Позднее ему присвоили имя «Дельфин».

К тому времени экономически развитые страны уже перешли от опытно-экспериментального к серийному строительству субмарин. К 1903 году флот Франции имел на вооружении 34 подводные лодки, Англии – 18, США – 9, Швеции – 7, Италии – 2. По ряду принципиальных решений лучшие из них были сходны с «Дельфином».

Командиром «Дельфина» назначили упомянутого выше Михаила Беклемишева. Под его руководством в июне – октябре 1903 года корабль прошел успешные испытания в балтийских водах. Зимой началось строительство серии подводных миноносцев «русского типа» из шести единиц. По собственному имени одного из кораблей их называли «касатками».

Когда в январе 1904 года началась война с Японией, противник имел численное превосходство по броненосным кораблям. Россия лихорадочно искала возможности усилить дальневосточную военно-морскую группировку. В том числе за счет введения в эксплуатацию строившихся подлодок конструкции Ивана Бубнова и в срочном порядке закупленных за рубежом – в Германии и Америке.

Субмарины, участвовавшие в Русско-японской войне, частично или полностью собирали в Петербурге, испытывали на Балтике, а затем с соблюдением особых мер секретности перевозили по железной дороге. В ноябре 1904 года во Владивосток было отправлено пять подводных лодок конструкции Бубнова («Касатка», «Скат», «Налим», «Фельдмаршал граф Шереметьев», «Дельфин») и одна американская («Сом»). Подобных транспортировок субмарин на расстояние порядка девяти тысяч километров история тогда еще не знала.

Рабочих владивостокского порта не привлекали к сборке подводных лодок и введению их в строй. По всей видимости, командование стремилось максимально сузить круг лиц, ознакомленных с новейшей морской техникой. Это помогло предотвратить возможную утечку информации.

К тому времени как 20 декабря 1904 года пал Порт-Артур, с Балтики на Дальний Восток перевезли семь субмарин, составивших «Отдельный отряд миноносцев Владивостокского порта». Заведовал им командир «Касатки» Александр Плотто. Его можно считать первым в мире командиром тактического соединения подводных лодок на театре военных действий.

Отряду была поставлена боевая задача: «несение дозорной службы, ближняя разведка и охрана побережья вблизи крепости Владивосток». Отметим, что она была куда менее амбициозна, чем «План действий Отдельного отряда миноносцев Владивостокского порта», составленный на январском совещании подводников у командира Владивостокского отряда крейсеров контр-адмирала Иессена. Им предполагалось транспортировать субмарины миноносцами к Сангарскому проливу, чтобы затем препятствовать японскому судоходству в районе островов Хоккайдо и Хонсю. Подобные походы планировались и в район корейского полуострова. По едкому замечанию офицеров Отдельного отряда, «план сгинул в Главной Квартире»...

Японцы обладали весьма смутным представлением о русских подводных лодках, а Россия, наоборот, поддерживала миф о «чудо-оружии», способном бросить вызов броненосным кораблям адмирала Того. Зная о присутствии русских субмарин, японцы отказались от активных действий вблизи русской морской крепости. И хотя в той войне наши подводники в силу отсутствия опыта не смогли атаковать ни один вражеский корабль, присутствие целого соединения субмарин сыграло свою роль, оказав моральное воздействие на противника.

Как отмечал командир «Сома» Трубецкой, «с приходом лодок во Владивосток неприятельская эскадра ни разу к нему не подошла». И делал вывод: «Между тем, лодки есть одно из самых сильных средств береговой обороны. При умении ими пользоваться, подводными лодками можно наносить ужасный вред неприятелю в его же портах и своим там появлением наводить нравственный страх и переполох».

Субмарины Русско-японской войны не стали грозной боевой силой, но послужили делу обучения подводников и началу системной работы по выработке тактики действий нового вида морского оружия. Практический опыт, накопленный на театре военных действий экипажами первого в мире тактического соединения подводных лодок, оказался полезным для развития военной науки, стратегии и тактики Военно-морского флота. Это привело к созданию новых, более совершенных типов подводных лодок, оставивших яркий след в истории мирового кораблестроения.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 046 (5663) от 18.03.2016.