Афинская башня

Иоанновский монастырь на Карповке виден издалека: «византийская» кладка стен, пологие купола, золоченые кресты... Совсем недолго храм обители, освященный в 1902 году, был неоспоримой архитектурной доминантой этих мест. Напротив закипела стройка, и вскоре освобождающаяся от лесов массивная башня жилого дома вступила в перекличку с храмовой колокольней.

Интересно, что домовладелец, «населивший» дом хищными зверями и птицами, служил казначеем в Российском обществе кролиководства, а сам жил напротив, на наб. реки Карповки, 37.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА

Новый шестиэтажный дом, построенный в 1911 – 1912 годах по проекту гражданского инженера Руфина Габе, принадлежал потомственному почетному гражданину Клавдию Чубакову. Домовладелец с римским императорским именем обзавелся величественным зданием. Под восьмигранной башней-эркером примостились сидящие на жерди фантастические птицы. Портики поддерживали бородатые атланты. По проекту их каменные лики смотрели прямо перед собой, в реальности же взгляд их устремился вниз, на прохожих, рискнувших поднять на них глаза.

Над колоннами восседали атлеты. А форма башни, вознесенной выше монастырских стен, повторяла «Башню ветров» в Афинах – древнейший в истории метеорологический павильон. В проекте Габе башню венчал грозный орел с опущенными крыльями. Однако в реальности его заменили на грифона – правда, его изображений не сохранилось. Сейчас над многогранным плоским куполом сиротливо возвышается невысокий штырь...

Вход в парадное был украшен барельефом пары львов, встретившихся у приземистой колонны. Эта композиция заставляет вспомнить то ли Львиные ворота в Микенах, то ли ассирийские рельефы с их четко прорисованной мускулатурой животных.

Как обыкновенно это бывало в Петербурге, новостройка заполнилась жильцами сразу же по снятии лесов в 1913 году. Среди них была семья агронома редактора «Земледельческой газеты» Андрея Гвоздецкого. В год заселения у него родился сын Николай, в будущем – доктор географических наук, профессор. На третьем этаже расположился князь Федор Долгорукий, а в мансарде седьмого этажа поселился граф Владимир Сюзор, сын известного архитектора с той же фамилией. В мансарде разместилось художественное ателье, подвалы сдавались под склады и мастерские.

В 1920-х годах в этом доме прошло детство будущей актрисы и писательницы Тамары Петкевич. Впоследствии она вспоминала, что прежние жильцы, покинувшие дом во время Гражданской войны, оставили после себя мебель, посуду и другую утварь, а «старой закалки дворники» запирали пустые квартиры, чтобы сохранить имущество на случай, если хозяева вдруг вернутся. Кстати, архивные документы донесли до нас имя старшего дворника этого дома – Егора Пряшенкова. Вспоминала Петкевич и атлантов, на мускулистых руках которых покоились балконы квартиры, в которой она жила. По ее словам, при артиллерийских обстрелах города в 1942 году атланты рухнули, а балконы уцелели.

В мемуарах Петкевич запечатлелась и окружающая местность: «Вода в речке Карповке стояла мутная и сонная. Вдоль берегов тянулись покосившиеся деревянные перила. Береговые откосы, поросшие лопухами громадных размеров, одуванчиками, белой и красной кашкой, были замусорены битыми стеклами и кирпичом. Правда, спустившись по берегу вниз, сачком можно было ловить замечательной красоты стрекоз и бабочек. Напротив дома, на другом берегу Карповки, возле монастыря, обращаясь к замурованным там мощам Иоанна Кронштадтского, стоя на коленях, молились приходившие туда верующие, куда-то спешили монашки».

Сейчас бывший дом Чубакова, лишенный значительной части лепнины, выглядит гораздо беднее, нежели век назад, но все равно играет роль архитектурной доминанты этого по-прежнему тихого уголка. А построенный недавно соседний дом, притаившийся за широкими крыльями столетнего исполина, повторил форму его «башни ветров»...

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 204 (5577) от 30.10.2015.