Зоя Акимовна ВИНОГРАДОВА

Философия веселого жанра

Больше 65 лет работает в Театре музыкальной комедии любимица нескольких поколений зрителей. Поклонники знают о Зое Акимовне, кажется, все: что училась в архитектурном техникуме, работала на заводе и участвовала в самодеятельности, в 18 лет пришла в свой театр и сыграла в нем больше ста главных ролей...

– Зоя Акимовна, многие зрители наверняка огорчились, что вы на этот раз, приболев, не выступили в программе традиционных общедоступных концертов, который ваш Театр музкомедии посвятил очередной годовщине освобождения нашего города от фашистской блокады. В те страшные годы вы были ребенком. Помните то время?

– Несмотря на то что я пробыла в осажденном Ленинграде не всю блокаду (в апреле 1942 года нас вывезли по Ладожскому озеру в эвакуацию), в памяти осталось немало страшных воспоминаний. Помню бомбежки. Мама уже не могла ходить, папа умер от голода. Нас осталось трое детей. Я, десятилетняя, истощенная, стояла ночами в очереди за хлебом, ходила за водой на Неву с улицы Ленина, и это казалось мне так далеко. Когда сегодня проезжаю на машине этот путь за пару минут, удивляюсь! Всем было плохо. Но как-то выдержали. Ленинград – великий город, великие люди.

– Более полувека вы – солистка петербургского Театра музыкальной комедии. Какая философия у вашего веселого жанра?

– Я люблю оперетту всем сердцем и душой. Это солнечный жанр. Это шампанское. В жизни ведь очень много грустного, а счастья хочется всем. И в оперетте мы дарим зрителям радость, со сцены льется свет. Люди радуются дивной музыке, красивым героям... Просто в сказку попадают! А кроме того, в оперетте есть та романтика отношений, о которой мечтают девочки и мальчики во все времена.

– Перед вами прошло уже несколько актерских поколений. Как изменилось лицо ленинградско-петербургской оперетты?

– Наш театр всегда был «актерским». Есть такое не совсем литературное понятие – «пуповщина», когда на пупе вертятся в угоду публике. Так вот это не про нас. У нас всегда думали о том, чтобы наш веселый жанр нести с достоинством, чтобы он был на высоте – как опера и балет.

Да, я застала таких знаменитых артистов прошлого, как Лидия Колесникова, Евгений Михайлов, Иван Кедров, Николай Янет, Анатолий Королькевич, Гликерия Богданова-Чеснокова. С некоторыми из них мне посчастливилось играть в спектаклях. Но ближе мне, конечно, мое поколение – Слава Тимошин, Виталий Копылов, Алик Шаргородский, Левушка Петропавловский – это были любимые партнеры, с которыми сыграно много ролей. Например, в «Моей прекрасной леди» я играла с каждым из них, и спектакль этот прошел более 400 раз.

Сегодня молодые артисты в нашем театре изумительные – высокие, длинноногие, с прекрасными голосами!.. Я всех их очень люблю. К примеру, в премьере этого сезона – мюзикле «Белый. Петербург» – что ни актер, то интересная, захватывающая роль, все очень выкладываются. Я обычно на премьеру хожу по одному разу, а тут и во второй раз пошла – очень мощная вещь, стоит смотреть. Я бы даже сказала, она для подготовленного зрителя, это очень непростой спектакль.

– То есть вы не относитесь к тем, кто, вздыхая, с тоской в голосе говорит: «А вот в наше время было намного лучше»?

– Сейчас режиссеры, конечно, ставят куда витиеватей, чем раньше, когда было попроще, зато более тепло, доходчиво. Сложнее ставятся танцы, в которых много акробатических элементов. Когда в семидесятые Роберт Гербек ставил нам танцы, это были настоящие танцы, без акробатики. А сегодня я часто смотрю на молодых артисток и думаю, что мне бы никогда в жизни не сделать того, что с легкостью делает Олечка Лозовая – совершенно виртуозно! Мне ближе те танцы, потому что, хотя они и не были сложными, но больше соответствовали образу, характеру, продолжали линию героя.

– А ставилась в былые годы задача поставить оперетту так, чтобы получилось не хуже, чем в Будапеште, например?

– Задач таких не было, потому что мы и не видели того, что ставится в Европе, так что ни с кем не соревновались. Это сейчас и Будапешт, и Бухарест стали нашими партнерами, а тогда не было общения с зарубежными театрами. Но наш театр всегда был ярким, значимым, его ценили, относились с уважением к творчеству актеров, режиссеров, дирижеров, художников. Театр был интеллигентным.

– Говорят, что вы грустите по опереттам советской поры, которых сегодня нет в репертуаре. Это правда?

– Я не грущу, что вы! Я столько их сыграла. Ведь для меня, как и для моих коллег, специально писали роли. Роли с такими характерами, как, например, Инка в «Полярной звезде» Вениамина Баснера. Я сегодня слушаю эту музыку и думаю: «Боже, как прекрасно звучит! Какая музыка настоящая!». А Любаша из «Севастопольского вальса» Константина Листова – это настоящая судьба! Кстати, близкая моей. Вообще в то время много ставилось произведений современных композиторов. Сегодня театр редко заказывает новую музыку. Но вот вдруг «Белый. Петербург» смело выпустили...

– Раньше больше рисковали? Или условия жизни были другими?

– Наверное, эпоха была такая. Жанр – современные пьесы о жизни современных людей, о войне, любви – был востребован. Этим требованиям отвечала советская оперетта, советская музыкальная комедия. Публика с удовольствием шла, по многу раз смотрели спектакли, людей волновали судьбы героев.

Как любая актриса, я бы хотела играть глубокие, большие, красивые роли с судьбой, с интересной драматургией. И, к слову, сегодня у меня есть такая роль в оперетте «Женихи» Дунаевского. Она, правда, небольшая но дорогого стоит. Я привыкла играть главные роли, идущие через весь спектакль. А тут появляюсь в одной картине, но, честно говоря, получаю наслаждение, потому что есть возможность показать человеческую судьбу – горькую, страшную.

Я успела сыграть много ролей, где было и что петь, и что играть. Чего только ни переиграла – и героинь, и мальчиков, и девочек, и пожилых, и молодых. Мне повезло, что у меня был разнообразный репертуар.

– Вы до сих пор готовы к смелым актерским подвигам?

– Конечно. Главное, чтобы был материал. Я ни в коем случае не хвалюсь, но могу сыграть хорошую большую драматическую роль. У меня накоплен и душевный, и духовный капитал, и практика богатая: я больше 65 лет в театре.

– Сегодня скорее мюзикл отвечает таким требованиям, больше резонирует современности...

– Мюзикл – да, это ярко, безупречно технически сделано, декорации меняются молниеносно, и напряжение есть. Все здорово и вроде бы темпераментно, но лично мое сердце не греет. Разве что только «Чаплин» (мюзикл К. Кертиса, на сцене Театра музкомедии 2013 – 2015 г. – Прим. авт.), пожалуй, был теплый, душевный спектакль. В остальных кровь льется, всех душат, режут...

– Не все артисты музыкальной комедии находят себе применение в мюзикле?

– Да что вы! Наши актеры любой мюзикл сыграют, как выражается молодежь, «на раз». О чем разговор! Мюзикл ведь не вчера появился. 400 раз я сыграла Элизу Дулиттл в «Моей прекрасной леди», и это прекрасное произведение. «Свадьба Кречинского» – наш, русский мюзикл. А «Дело», «Разбитое зеркало», «Вам моя жизнь, сеньора», «Целуй меня, Кэт», «Как сделать карьеру» – это же все мюзиклы, которые когда-то шли в театре. Так что это для нас не новый жанр.

– А в опере вам не хотелось петь? У вас была природная постановка голоса.

– Да, мой голос – колоратурное сопрано – был, как говорили, от природы поставлен. Лет с трех я пела. А лет в семь я все пластинки перепевала – и за Лемешева, и шаляпинский репертуар, и оперные партии Ирины Масленниковой – всех тогда ведущих солистов. Дома у нас были пластинки с операми. Я и «Снегурочку» пела, и меццо-сопрановый репертуар исполняла, причем наизусть. Может быть, это повлияло на постановку голоса. И когда я пришла прослушиваться в театр, уже все пела. Со мной занимался Александр Иосифович Талмазан – прекрасный тенор, который пел еще с Шаляпиным. Так вот Александр Иосифович меня только распевал на занятиях, приговаривая: «Ты поешь как птица, ну так и пой. Ничего тебе дополнительно ставить не надо». А ведь партии были очень трудные. Например, в опере-буфф «Герцогиня Герольштейнская» и «до» и «ре» верхние были, а я совершенно не задумывалась, мне все было легко.

– Невозможно не восхититься вашим жизнелюбием, вашей отличной формой. Есть секреты?

– Я – человек вне диет, вне косметологов. Природа создала меня такой. Знаете, бывают яркие красавицы. А у меня просто «удобное» лицо, как мне сказали однажды во время съемок: «Два мазка – и вы готовы!». Грим действительно всегда хорошо ложится. Всего мне Господь подарил в меру: лица, ног, голоса, а главное – прекрасных спектаклей, партнеров, и за это я ему бесконечно благодарна.

Подготовил музыковед Владимир ДУДИН

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 015 (5632) от 29.01.2016.