Леонид Абрамович ВАЙCБЕРГ

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

Мозги как основные фонды

«Норникель», «Алроса», «Уралмаш», «Северсталь» и другие отечественные горно-обогатительные, металлургические и машиностроительные комбинаты объединяет одна деталь: технологические линии, на которых куется промышленная слава России, разработаны (а зачастую и сделаны) в Петербурге. Причем закладывалась эта традиция не в послевоенное время и не в годы первых пятилеток. Фирма по разработке горно-обогатительных технологий и проектов предприятий открылась в северной столице еще в 1916 году. Удивительно, что за сто лет она не только не изменила профиль работ, но даже сохранила исконное имя - «Механобр». Сегодня это не только проектный институт, но крупный научно-производственный комплекс со своими заводами в России и Китае. О том, как удалось поддерживать традицию целый век и почему импортная техника не приживается на российских комбинатах, рассказал наш сегодняшний гость.

- Леонид Абрамович, почему еще в царской России возникло производство техники для переработки рудного сырья?

- Начнем, как водится, от Петра, который был прагматиком; он ставил задачу создать российскую промышленность, в том числе и военную, а для этого требовались очень качественный уголь, железо. Даже идея создания Академии наук была во многом «привязана» к развитию горного дела, освоению недр. И вот когда еще через полвека появился Горный институт, он и занялся вопросами, связанными с геологией недр, добычей, металлургией. С облагораживанием сырья, за счет которого можно повысить содержание полезного компонента. Все это развивалось в русле горных наук, причем военно-политическая ситуация вокруг России периодически подстегивала движение научной мысли.

Так было и в начале XX века. В 1915 году Горный институт обратился в военное ведомство, предложив разработать технологию обогащения вольфрама, требующегося для оружейных нужд. В рамках государственного заказа три профессора, крупные ученые - Генрих Чечотт, Сергей Андреев и Лев Левинсон - принялись за исследования. Продвигать эту работу было в военное время непросто. Под эту задачу они сначала создали лабораторию в структуре института, а позднее зарегистрировали частную фирму.

С той поры неизменными у нас остались три вещи: название, логотип и место пребывания института - Васильевский остров. После революции компания была национализирована, а в начале 1990-х годов вернулась в частные руки, став акционерным обществом, но не утратив свой научно-технический потенциал. Говорю это как человек, проработавший в стенах «Механобра» без малого 50 лет.

- В названии института «прочитывается» механическая обработка, хотя вы занимаетесь не только проектированием технологий и оборудования?

- Действительно, готовые машины, в которых заложены наши идеи, - малая часть того, что мы делаем. Если бы я мог подвести вас к корпусам Норильского комбината или таких же гигантов в Якутии, на Урале, других регионах, это убедило бы лучше любых слов. Мало того что они созданы по нашим проектам - вся технологическая цепочка там основана на петербургских научных проработках.

За время существования нашего института было реализовано больше 200 крупных проектов, некоторые из них с объемом инвестиций до 0,5 - 1,0 млрд долларов каждый. И не только в России, но и далеко за ее пределами: в Болгарии, Ираке, Иране, Алжире, Марокко, Китае, Пакистане, Индии и Монголии. Наша роль - как и большинства других петербургских институтов и научно-производственных объединений - поставлять на рынок интеллектуальный продукт. Я обычно говорю: знаете, какие наши основные фонды? Мозги.

- Разработкой технологий переработки каких руд вы занимались?

- В первые тридцать, наверное, лет «Механобр» ведал всеми видами минерального сырья: весь ряд цветных и черных металлов, уголь, химическое и строительное сырье. Но потом при его участии появились такие же институты в развитых регионах.

Одни стали готовить проекты и разработки для угольной отрасли, другие «окунулись» в подготовку стройматериалов. Возобладала узкая специализация, и нам пришлось тоже меняться. Когда на заре рыночных отношений нам развязали руки, оказалось, во всех направлениях мы сберегли прочные «корни».

Помню, в 1991 году, став руководителем, я собирал коллег и спрашивал: «Ну что мы будем продавать?». На меня замахали руками: у нас столько статей, патентов, наработок. Нет, говорю: «Какие именно товары и услуги мы готовы предложить рынку?». Вот когда мы об этом реально задумались, дело пошло. Сегодня основные наши позиции связаны с цветными и черными металлами, мы занимаемся также золотом, платиной, серебром, алмазами.

- Разработка какого сырья, на ваш взгляд, сейчас наиболее актуальна для России?

- У нас нет дефицита по черным металлам и большинству элементов из числа цветных металлов, за исключением, пожалуй, марганца и хрома. Есть необходимость искать новые месторождения урана, но главное все же другое. Восстановить отрасль редких и редкоземельных металлов. Это ключ к высоким технологиям, развитию IТ-сферы, освоению космоса, многого другого. Я уверен, что мы это сделаем: наука обеспечивает нашей стране полную самодостаточность.

Мировой рынок этих металлов и элементов держит Китай. Западная Европа ничего своего из этого перечня не имеет, но в России они есть. Мы уже научились получить редкоземельные элементы даже из отходов производства. Существует и государственная программа, направленная на развитие этой отрасли.

- Россию называют сырьевой страной, вкладывая в это понятие негативный смысл. Дескать, природа наделила нас фантастическим богатством, но перерабатывать сырье мы не умеем. Даже наши нефтепродукты не могут конкурировать с зарубежными...

- Углеводороды - это одно, а твердые полезные ископаемые - другое. Уголь, например, мы экспортируем только обогащенный, высокого качества. В горной химии - то же самое, поставляем готовые удобрения. Руду перестали вывозить, предлагаем на рынок лишь продукты переработки. Да и в нефтегазовой сфере, кстати, глубина переработки растет, все больше продуктов с высокой добавленной стоимостью.

Вот вы еще говорите о шельфовых месторождениях - это отдельная тема. Сложившиеся сегодня цены на нефть делают пока их освоение нерентабельным. Кроме того, Западная Европа активно стремится к альтернативным видам топлива. В таких условиях даже разработка Штокмановского месторождения приостановилась. Другие проекты сворачиваются или «топчутся» на месте.

Вяло ведутся поиски руд на больших глубинах. Пока нет простых и дешевых технологий, шельфовая добыча, не говоря об океанической, развития не получит. Несколько лет назад одно предприятие взялось осваивать в Финском заливе участок железо-марганцевых конкреций, но, увы, обанкротилось из-за нерентабельности проекта. Много лет назад был проект по добыче россыпного олова в море Лаптевых. Он тоже рухнул: олова хватает и на суше.

- Но горная отрасль сейчас у нас на подъеме?

- Конечно. Одно время многие думали: мир открыт, можно все получить на Западе. Это затормозило экономику, исчезли некоторые машиностроительные заводы. Потом эйфория прошла, и сейчас Россия выпускает оборудование, не уступающее импортному. Был момент, когда горняки отставали в сфере информационных технологий, потом и этот барьер преодолели: получили программное обеспечение, интеллектуальные системы отечественного производства. Теперь наша страна сама продает оборудование. Даже в структуре поставок «Механобра» экспорт составляет до 20%.

Кстати, в горном деле ситуация всегда была неплохая. Норильский комбинат, «Апатит», «Северсталь» и многие другие обогатительные фабрики, которые мы проектировали еще в давние времена, не использовали ни одного импортного болта. Даже в тяжелые 1990-е доля импорта в горной отрасли не превышала 10 - 12%. Миф о незаменимости западной техники удалось развенчать. Например, в Ленобласти есть завод по производству щебня, где работала постоянно ломавшаяся зарубежная линия, - нас попросили ее заменить.

- Теперь рубль подешевел и дорогая заграничная техника теряет рентабельность?

- Действительно, в последние годы из-за санкций и девальвации рубля отечественное оборудование в горной отрасли активно теснит импортное. Многие, у кого были контракты на поставку зарубежного оборудования, повернулись лицом к российским аналогам.

«Уралмаш», например, недавно по нашим разработкам изготовил уникальный агрегат, который отправится работать в Восточную Сибирь. Кстати, это одна из наших «фишек»: конусно-инерционная дробилка (КИД), способная обеспечивать гранитный щебень высокого качества для строительства скоростных железных дорог. Такие машины у нас покупали Япония и США, а потом купили лицензию на их производство. В Китае мы создали совместное предприятие, и теперь наши азиатские партнеры поставляют машины марки «КИД» по всему Азиатско-Тихоокеанскому региону.

Все это не случайно, ведь у «Механобра» около 300 патентов, из которых 50 - 60 действующих.

- И вдобавок к этому своя научная школа...

- Мы работаем на стыке науки и производства, а также активно занимаемся образованием, помощью высшей школе. На нашей базе совместно с Горным университетом создали научно-образовательный центр, где читаем студентам лекции, а сотрудники профильных кафедр проходят у нас усовершенствование. Без такой интеграции выдавать прорывные технологии невозможно.

Вот один пример. Обогащение полезных ископаемых связано с огромным потреблением пресной воды, а мы вместе с Горным университетом предложили технологии, позволяющие обходиться без дефицитного ресурса за счет, в частности, вибрационных воздействий. Тоже открытие, и в этом участвовали и студенты, и аспиранты.

Вот почему наши технологии привлекают внимание на международных выставках, их авторы получают престижные премии.

- И у вас лично немало разнообразных наград: медаль имени Капицы, орден святой великомученицы Варвары...

- Известно, святая Варвара - покровительница горняков, поэтому РПЦ учредила эту награду в признание их заслуг. За что награда? Много лет возглавляю «Горный журнал», который издается с 1825 г., еще до восстания декабристов. Мы выпускаем в рамках этого журнала искусствоведческую серию, очень популярную. Один номер подготовили с Эрмитажем, показав роль горняков в пополнении фондов хранителя мировых шедевров. Другой посвящен Петергофу, истории камня, также вкладу горняков. Всего таких выпусков уже около десятка. Возможно, РПЦ учла не только мою многолетнюю работу в горной науке, но и вот эту гуманитарную ее составляющую.

Подготовил Виктор ЮШКОВСКИЙ

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 192 (5809) от 14.10.2016.