Гога. Легенда и кумир

100 лет тому назад родился Георгий Александрович Товстоногов – кумир моей юности.

Главреж БДТ на снимке 1982 года.ФОТО Юрия БЕЛИНСКОГО/ТАСС

Да что я, самые великие люди всей страны испытывали по отношению к нему точно такое же, почти детское, чувство какого-то немыслимого восхищения и обожания.

Он был обладателем несметного количества чинов, званий, регалий и наград, но дело совершенно не в них.

В Ленинграде за глаза его все звали Гога. И в этом не было амикошонства, но были почти родственная любовь и гордость.

Я видела все до единого его спектакли, которые мне были доступны по возрасту – и начала смотреть еще ребенком. От них просто захватывало дух.

Я слышала, как он читает «закадровый текст» – стихи в «Хануме», и от звука его неповторимого голоса у меня сжималось сердце: «Только я глаза открою – предо мною ты встаешь. Только я глаза закрою – над ресницами плывешь...»

Я, собственно, и на театроведческий-то поступила из-за него. И мечтала об этом, а не в артистки, как мечтали все девчонки.

Я сидела у него на репетициях, и какие-то совершенно потрясающие его открытия буднично, просто и по-домашнему рождались прямо на глазах.

Любовь к театру, к его театру, осталась с теми, кто видел его спектакли, навсегда. К театру, где в «Трех сестрах» между мужчиной и женщиной почти зримо вспыхивали искры от соприкосновения рук. Где в комнаты веселой постоялицы в «Мещанах» стремились все обитатели бессеменовской духоты, не замечая страданий тоскующего отца... Где были вечно пьяный охальник Фальстаф, и безбашенный Хотспер, и юный наглец принц Гарри – в «Генрихе IV». Где выла как безумная Аксинья и мелким смешком смеялся Григорий Мелехов из «Тихого Дона». Где была совершенно непереносимая невозможность близости Джима Тайрона и Джози Хоген в «Луне для пасынков»...

Мне не довелось увидеть в БДТ «Идиота» и «Пять вечеров», я слышала только звукозапись этих спектаклей. Но даже их «радиоверсии» просто потрясали...

Ему, с его страстной, неистовой натурой и умом философа, филолога, удавалось совмещать в одном и том же спектакле ярость и элегичность, юмор и печаль, и всегда – тоску по идеалу.

Товстоногов на пике своей славы был, без сомнения, главным режиссером страны.

Это была такая неписаная табель о рангах, по которой получалось, что кто-то мог быть более модным, кто-то – более изящным и тонким, кто-то – более авангардным.

А крупнее, мощнее, чем он, не было никого.

Он создал на сцене БДТ уникальный художественный мир, полный парадоксальных режиссерских решений и фантастических прозрений. Это был мир высоких страстей и высоких мыслей.

Товстоногов был наделен какой-то нечеловеческой интуицией. Он из любой пьесы извлекал нечто невероятно важное, отзывавшееся в сердце каждого, сидящего в зрительном зале. Он играл на зрительской душе, как на флейте, – знал, на какую дырочку или кнопочку нажать, чтобы публика одновременно то замирала, то взрывалась...

Его спектакли заставляли каждого сидящего в зрительном зале испытывать не просто яркие эмоции – если угодно, его спектакли совершенствовали в зрителе человека.

Это была высшая школа становления души.

Когда вставали, обнявшись, Галлен и Джексон из «Не склонивших головы», когда начинал рыдать старый Грегори Соломон в «Цене», когда казалось, что сейчас буквально в потолок взметнется от сдерживаемой ярости и боли инвалид Кистерев из «Трех мешков сорной пшеницы», когда распрямлялся, чтобы умереть свободным, скрюченный Эзоп из «Лисы и винограда», когда в последний раз вставал на дыбы Холстомер из «Истории лошади» – это были мгновения такого катарсиса, такой запредельной актерской самоотдачи и такого единения сцены и зала, каких, пожалуй, ни в одном другом театре увидеть было невозможно.

Я вспоминаю его спектакли, и от этих воспоминаний у меня перехватывает дыхание... А еще он любил и умел этот зал обольщать, как женщину. Ну в самом деле, чем были его феерические «Я, бабушка, Илико и Илларион», «Пиквикский клуб» и «Ханума», как не актами обольщения?

А актеры!

Боже, каких актеров он собрал – и вырастил – в этом своем театре! Татьяна Доронина, Иннокентий Смоктуновский и Евгений Лебедев, Ефим Копелян и Людмила Макарова, Владислав Стржельчик и Зинаида Шарко, Сергей Юрский и Наталья Тенякова, Кирилл Лавров и Павел Луспекаев, Виталий Полицеймако и Михаил Данилов, Светлана Крючкова и Олег Борисов, Олег Басилашвили и Эмма Попова, Ольга Волкова и Алиса Фрейндлих, Николай Трофимов и Юрий Демич, Валентина Ковель и Вадим Медведев, Наталья Данилова, Андрей Толубеев и Георгий Штиль, Леонид Неведомский и Геннадий Богачев... И пусть простят меня те, кого я тут не назвала, потому что перечислять поименно нужно всю товстоноговскую труппу, в которой просто не было актеров другого уровня...

Я жила на Фонтанке и довольно часто ходила мимо БДТ. Я помню, как осенью, зимой, весной и летом люди с вечера занимали очередь, чтобы утром оказаться у окошка кассы в день продажи билетов. Билеты на текущий месяц распродавались за час-полтора, и неудачливый хвост очереди «перезаписывался» на следующий месяц. И 30 дней, до следующей продажи, люди по очереди дежурили у театра – стерегли свое счастье...

Он и в самом деле был легенда, кумир, небожитель. Царь и Бог.

Однажды у меня дома зазвонил телефон. Я в этот момент держала в руках газету с моей статьей про спектакль Товстоногова «Киноповесть с одним антрактом» по пьесе Володина. Спектакль почему-то все ругали, а мне он понравился, он был тонкий и нервный, и я написала.

Так вот, значит, зазвонил телефон, и я в раздражении сняла трубку, а там – этот безошибочно узнаваемый голос: «Здравствуйте, Ира. Это Товстоногов»...

Я в этот миг не грохнулась в обморок только потому, что надо было отвечать ему. То есть слушать его лестные слова и квакать «Да, Георгий Александрович. Спасибо, Георгий Александрович! Что вы, что вы, Георгий Александрович...»

Он – мне – позвонил – чтобы поблагодарить. Это не сон, это правда.

Но я до сих пор в это и сама не до конца верю.

А еще весной мы с мужем были в Александро-Невской лавре и остановились постоять у его могилы. Я мужу предложила сфотографировать его у памятника Гоге. И только прицелилась, как муж бухнулся на колени, прямо на землю, чтобы на фото не стоять с ним вровень. Ну такой вот был порыв.

Я бы тоже бухнулась.

Георгий Александрович, великий, гениальный, сколько Вы нам в молодости дали – столько мы даже и к старости не заслужили!

Спасибо Вам!

Его спектакли заставляли каждого сидящего в зрительном зале испытывать не просто яркие эмоции — если угодно, его спектакли совершенствовали в зрителе человека.

Это была высшая школа становления души.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 180 (5553) от 28.09.2015.